2020-1-17 01:06 |
В Лондоне с 30 января по 2 февраля при поддержке фонда Genesis Philanthropy Group будет проходить фестиваль русскоязычной еврейской культуры ARBUZZ J-FEST. В рамках фестиваля 1 и 2 февраля также откроется выставка работ художницы Симы Васильевой.
«Пульс UK» пообщался с Симой, обсудив участие в выставке, планы на будущее, а также с чего началась ее любовь к искусству.
– Сима, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве. Были ли в нем какие-то предпосылки, что вы будете заниматься живописью?
– Я родилась в небольшом городе на Украине. Возможностей для обучения искусству там было мало. Одно время я посещала изостудию. Учил нас неординарный художник. Как теперь понимаю, он был алкоголиком и советовал нам лизать языком краски. Зачем – непонятно, но это одно из ярких воспоминаний того периода.
Мои родители поощряли мое увлечение искусством, но, видимо, беспокоились, что я буду вести богемную жизнь. Впрочем, в итоге-то так и получилось! Но в то время, когда я была прилежной школьницей, еще одним моим большим увлечением была геология, которая также вызывала у них страх. В общем, они старались найти для меня золотую середину – в результате я поступила на географический факультет МГУ. Уже на первом курсе поняла, что это не мое. А потом все повернулось само собой – я защитилась, родила второго ребенка и по специальности почти никогда не работала. Но уже в 80-х годах вернулась к своему увлечению живописью. Друзья из Школы народных ремесел обучили меня технике городецкой и палехской росписи, но я отошла от традиционных сюжетов и начала расписывать доски в собственном стиле. Моим окружением была творческая интеллигенция, социологи, философы, многие из них шестидесятники, диссиденты. Я читала много литературы из тамиздата и самиздата. Не случайно многие сюжеты моих работ являлись сатирой на советскую реальность. Работы пользовались успехом у западных корреспондентов и дипломатов, их тут же покупали, я не успевала удовлетворить спрос. А потом началась перестройка, и в 1986 году несколько моих работ взяли на 17-ю Молодежную художественную выставку.
– То есть у вас нет профильного художественного образования?
– Нет. По сути, я самоучка. Но я училась и продолжаю учиться всю жизнь. Увлечение искусством началось, когда мама рассказала мне об эпохе Возрождения, тогда мне было лет восемь. С этого возраста я начала читать энциклопедии, искала книги и альбомы по искусству. Читала и перечитывала книгу о спасении Дрезденской галереи во время войны. Лет в 14-15 прочитала много романов Фейхтвангера, один из них «Гойя» – так родился интерес к испанским художникам – Гойя, Веласкес, Эль Греко.
После окончания девятого класса поехала в Ленинград на месяц и провела почти все время в Эрмитаже.
– А у вас есть любимые музеи или галереи, куда вы готовы отправляться снова и снова?
– Я люблю Эрмитаж, Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Третьяковскую галерею, в Лондоне – Тейт Модерн, Национальную галерею и Кенвуд Хаус, рядом с которым живу.
– Творчество каких художников оказало на вас влияние?
– Очень много художников, которых я люблю. При этом нельзя сказать, что я использую их технику, стиль. Это влияние не прямое. Многие из них пришли как раз из того времени, когда я читала энциклопедии по искусству. Например, после итальянского Ренессанса и увлечения испанской живописью мой интерес сдвинулся в сторону северного Ренессанса, я полюбила Кранаха, Дюрера, Брейгеля, Босха. Позже, прочитав роман Ирвинга Стоуна «Жажда жизни» о Ван Гоге, открыла для себя и этого художника.
Михаил Врубель – один из тех художников, любовь к которому осталась со мной навсегда. Еще мне близки Марк Шагал, Рене Магритт, Амедео Модильяни, я люблю русский авангард, Рембрандта и Вермеера. Вот такой мой пантеон художников.
– Совсем скоро на фестивале J-Fest откроется ваша выставка, посвященная Нико Пиросмани. Как родилась идея создать работы, посвященные этому художнику?
– Пиросмани – тоже моя большая любовь. Я увидела его работы, еще будучи на первом курсе, когда проходила крупная выставка его работ в Москве. И он произвел на меня колоссальное впечатление.
“Девочка и жираф”. Из серии “Пиросмани снова с нами”
И вот не так давно, пару лет назад, я стояла в грузинском ресторане «Тамада» и рассматривала стены, ожидая свой заказ. И мне почему-то вспомнился Пиросмани. И родилась фраза: «Пиросмани снова с нами». Я тут же начала работать над этим проектом. Я отталкивалась от его работ – например, от картин «Актриса Маргарита» и «Жираф» (также меня вдохновило одно из моих любимых и одноименных стихотворений Гумилева). Я совместила их, создав свой собственный вариант.
– Вы переехали в Лондон в 90-е годы. Вы помните свои ощущения от «неожиданной» эмиграции? Как вы себя чувствовали в новой стране?
– Через пару недель будет тридцать лет, как я живу в Лондоне. Он стал моим домом, хотя иногда хочется куда-то сорваться.
Идея «уехать» всегда присутствовала в нашей семье. Особенно сильно хотел уехать муж. И как только представилась возможность, мы подали документы в США и, собственно, в Англии оказались по пути туда. Но потом возникли сложности – нам советовали вернуться обратно в Союз, чего мы совершенно не хотели делать из-за нестабильной ситуации. Кроме того, после статьи обо мне в журнале «Огонек», где на обложке была напечатана моя работа «Русская баня», разразился скандал. В редакцию стали пачками приходить письма с угрозами, с призывами осудить меня, наказать и даже казнить. В Москве на меня было совершенно нападение. С получением вида на жительство нам помог Еврейский комитет – так началась наша британская жизнь.
“Русская баня”Моя карьера развивалась стремительно, начиная с первой выставки. Почему – до сих пор для меня загадка. Интерес к моим работам был не только среди московской публики, мои работы покупали зарубежные ценители искусства, у меня было много контактов – я знала посла Франции, первого секретаря посольства Германии. Я уезжала из СССР успешным и финансово независимым художником.
И приехав в Англию, на волне всеобщего интереса ко всему советскому смогла уже летом 1991 года провести первую выставка «Red Square» в одной из галерей в Сохо, нашла личного агента, которая затем договорилась о последующей выставке. Жизнь в Лондоне в начале 90-х бурлила, появились заказчики, я участвовала в двух летних выставках Royal Academy of Arts.
– В Советском Союзе людям искусства приходилось выкручиваться, чтобы пройти цензуру. Сейчас художники зависят от помощи кураторов и агентов. Всегда существуют какие-то препятствия, давление извне. На ваш взгляд, искусство может быть свободным?
– Советская цензура была ужасна! Сколько фильмов лежало на полках и так никогда не дошли до зрителя, сколько неопубликованных произведений или уничтоженных тиражей журналов, книг! За всем этим стояла личная трагедия автора. Однако в некоторых случаях давление цензуры создавало особые формы, когда многое было выстроено на намеках и полутонах, и отдельным авторам это шло на пользу.
Когда художник хочет попасть в определенную галерею, работать с определенным куратором, стать участником той или иной группы, начинается внутренняя цензура.
Самоцензура и ее механизмы одинаковы везде – на Западе, в России, везде!
Что происходит в России – непонятно. С одной стороны, возникает ощущение, что есть свобода, а с другой стороны – избирательно под прицелом оказываются отдельные режиссеры, художники. В 2014 году я поехала в Москву с новой выставкой «Совков», где главным персонажем был Вова («Путин»), а вторым – Распусин («Распутин» и «Pussy Riot»). Меня предупредили, что с этим могут быть проблемы. Я не понимала: какие, почему?! Но так и вышло: один знакомый совсем попросил снять эти работы с выставки, другой посетовал, что ему будет «неудобно говорить об этом» перед его духовным наставником. Было очень странно. Возникло ощущение, что цензура вернулась.
На Западе сейчас ничего подобного советской цензуре нет. Зато сейчас существует такое понятие, как политкорректность, – и иногда это доходит до абсурда. В искусстве нельзя выставлять какие-то параметры, границы – это убивает все творчество.
– Получается, что проблемы, скрытые символы видят там, где их нет. Как вы относитесь к критике?
– Любая критика, интерпретация – это интересно. Мои работы подвергались подобному анализу – было интересно узнать, что публика думает о моих произведениях. Но с другой стороны, нужно понимать, что художник не всегда находится в центре работы, он может отойти от нее и передавать чью-то точку зрения или ситуацию такой, какая она есть. Например, в 1993 году у меня была выставка в Лондоне в еврейской галерее Бен Ури. Ее чуть не закрыли из-за работы «Жид-Горыныч» (с изображением Маркса, Энгельса и Ленина), так как какой-то профессор британского университета обвинил меня в антисемитизме. Пришлось объяснять, что я просто отражала ситуацию, которая существовала в Союзе в 1989-м, когда работа написана.
– В Берлине проходил вечер «Амазонки в тропике Рака», посвященный раковым заболеваниям. Вы сами столкнулись с этим. Почему вы захотели рассказать об этой проблеме посредством искусства?
– Я этим спаслась. На тему раковых заболеваний нужно говорить как можно больше. До того, как я узнала о моем диагнозе, в моей жизни произошли три очень трагических события. После них узнать о раке было не так страшно, потому что самое тяжелое и страшное было «до». Но первое, что я сделала, придя домой, еще не зная стадии заболевания, – зарисовку с изображением себя, но с уже обритой головой, стоящей под японскими воротами Тории. А через несколько дней еще один эскиз – себя в образе амазонки, которая целится по раковым клеткам, то есть смирение сменилось на желание бороться.
Болезнь вызвала у меня огромный стимул творить, доказать себе, что я могу еще что-то сделать, что время, которое дано, не должно быть потрачено впустую. Я выбросила всю негативную энергию в этот проект.
– Что для вас важно в ваших работах?
“Древо жизни”. Фрагмент– Говорить об актуальных проблемах. Предстоящая выставка мне очень важна. В ситуации, которая создана на сегодняшний день, когда в обществе, в политике нарастает антисемитизм, раздутый в СМИ, этот фестиваль невероятно актуален. Его главная цель – представить многогранность и взаимодействие культур, рассказать о вкладе людей еврейского происхождения в русскую культуру.
– Ваши дальнейшие планы?
– Я хочу провести выставку, затрагивающую темы экологии. Рабочее название у нее – «Природа. Экология. Шаманы. Тотем». Сейчас очень много говорят на эти темы: глобальное потепление, изменение климата. Но иногда говорят необоснованную чушь. Еще где-то в 99-м году я создала несколько эскизов на тему экологии – думаю, пришло время подготовить подобную выставку. Все-таки не просто так я училась на географа – мне есть что сказать.
Беседовала Ольга Кентон
Фото Алина Агаркова
Программа фестиваля ARBUZZ J-FEST arbuzz-lectures.co.uk/fest
источник »
|
