2019-2-16 18:05 |
В субботу, 9 февраля, после дневного показа «Доброго человека из Сезуана» состоялась встреча с режиссером спектакля Юрием Николаевичем Бутусовым. Разговор с ним проходил в отеле Montcalm, большинство вопросов были от англоязычной публики.
- Как вы физически работали с актерами?
- Для меня это очень важное направление – то, что я делаю с физикой актера. Я всегда этому уделяю много внимания. Это не значит, что они должны как-то особенно двигаться, иметь какую-то подготовку, это необязательно. В каждом человеке заложена очень индивидуальная особенность, как может двигаться только он. Один из самых великих режиссеров XX века Пина Бауш перевернула все наши представления о движении в театре, открыла новую эру. Я специально пластическим балетом не занимаюсь, но думаю, что такой подход к открытию в актере его умения, которое не вяжется с пониманием классическим, - это одно из важных способностей режиссера. Для меня неразрывны пластика, текст, человек - как некий космос. К тому же иногда очень полезно провоцировать актера на какие-то неожиданности и заставлять делать то, что ему несвойственно.
- В своей постановке вы используете воду очень интересным образом. Что стоит для вас за этим символом?
- Каждый раз это что-то особенное. Понятно, что вода – это одна из важнейших стихий. Кроме философии и жизненной силы, которая находится в воде, мы на 90 процентов состоим из воды. Собственно говоря, мы и есть вода. Но еще есть и очень простой смысл: если человек выливает на себя воду, он испытывает некий стресс и становится собой. Я очень часто это использую для того, чтобы сбить с актера зажим и ввести его в чувство. В этом спектакле вместо воды используется рис, который здесь несет нагрузку и воды, и риса, как принадлежность к китайской культуре.
- Почему вы используете персонаж с синдромом Дауна? Не все время, а в какие-то определенные моменты.
- Это связано с тем, что этот человек способен видеть богов, с ними общаться. Я думаю, что эта особенность присуща не всем, и подобные люди имеют возможности, о которых человек вполне благополучный даже и не подозревает. У них есть какое-то внутреннее зрение, которое нам, возможно, недоступно. Это также связано с театральным языком, который мне близок и который я понимаю. Это связано с Брехтом: есть роль и есть выход из роли. Для меня это так: есть рука – это персона, и есть перчатка, которую я надеваю, это – роль. Когда это происходит, возникает персонаж. И очень важно это снимать. Таким образом устанавливается некий контакт со зрителем.
- Что вас привело к этой пьесе? Расскажите о процессе работы.
- Первый вопрос очень обычный, но на него очень трудно ответить. Потому что выбор этот – результат какой-то жизни. Пьесы, которые я изучал, когда учился, живут во мне, и наступает момент, когда пьеса к тебе приходит. Есть такое очень правильное выражение: «Это не мы выбираем пьесу. Это пьеса выбирает нас».
В пьесе – в любой хорошей пьесе – всегда есть неразрешимое противоречие. И именно этим противоречием и должны заниматься режиссер и театр. Если в пьесе есть ответ, то это плохая пьеса. В какой-то момент я почувствовал в себе это противоречие, когда перестал понимать, какой я. Меня меньше всего интересуют – может быть, это плохо, но это так – социальные проблемы. Поэтому здесь не показана жизнь нищих китайцев. Это было для меня не главным. Мне важно, что происходит с человеком, с его самоопределением. Наверное, мне было важно понять в какой-то момент мужчину-женщину. Я пытался рассматривать это как нечто целое, поэтому здесь нет внятного различия – мужчина это или женщина.
Что касается процесса, то он был не очень долгим, но очень насыщенным. Мы работали каждый день с 11 до 5, так как все актеры имели вечерние спектакли. Я даю огромную свободу артистам. Они много поют, двигаются. Я даю им задания. Мы почти не разговариваем. Это возникает только тогда, когда возникает необходимость разговора, когда возникает некая внутренняя проблема, которая начинает разрастаться. Когда я чувствую, что необходим разговор, мы садимся и разговариваем. Мне кажется, что театр – это такое дело, что, когда происходит что-то правильное, когда на репетиции есть то, что на театральном языке называется решением сцены, это сразу понятно всем, кто этим занимается. Это сразу чувствуется. Вот и все, если рассказывать кратко, хотя на самом деле это долгий разговор.
Текст и фото: Елена Ботэ
источник »
|