фото показано с : theuk.one

Интервью президента Франции Эммануэля Макрона британскому журналу The Economist, опубликованное 7 ноября (сам номер с портретом Макрона на обложке вышел 9 ноября), является важной «реперной точкой» в отношениях между Россией и той частью мировой «элиты», которую условно называют «кланом Ротшильдов».  Напомним, The Economist, как и Financial Times, является медиа-рупором лондонского Сити, а сам Макрон, который работал «финансовым Моцартом» в Rothschild & Cie Banque, по мнению большинства экспертов, получил свой нынешний пост благодаря Ротшильдам, чуть ли не официально став их главным представителем в мировой политике. И, с этой точки зрения, интервью Макрона можно считать своего рода ответом «клана Ротшильдов» на интервью президента России Владимира Путина Financial Times, данное накануне июльского саммита лидеров G20 в Осаке. Что же было предложено главе Российского государства устами его французского коллеги? Ни много ни мало — изменение глобальной геостратегической структуры современного мира.  Макрон: Россия слишком слаба Отмена Европой антироссийских санкций, Ближний Восток и Африка, где Франция имеет давние и прочные интересы, даже урегулирование конфликта на Украине (за несколько дней до этого Макрон вовсе не случайно «обмолвился» насчет «украинских бандитов») — это все, так сказать, «овощной гарнир». А главное «горячее блюдо» заключается в том, что Европа больше не считает выгодным для себя союз с США — отсюда слова о «смерти мозга НАТО» и необходимости самостоятельного решения проблем безопасности вне рамок Североатлантического альянса.  «Мы имеем право не быть прямыми врагами с врагами наших друзей», — не без «острого галльского смысла» сформулировал эту мысль французский президент. На «переходный период» он отвел срок не менее десяти лет. По мнению Макрона (читай — стоящего за ним «клана Ротшильдов»), это — «предложение, от которого нельзя отказаться». Хотя французский президент и признал, что Европа стоит на краю пропасти и должна начать думать о себе стратегически как о геополитической державе и для этого, мол, «нужно изменить нашу позицию в отношении России», у самой России якобы нет иного выбора, кроме «партнерского проекта» с ЕС. Альтернативные варианты: союз с КНР и самостоятельное развитие в качестве сверхдержавы, — Макроном исключаются. Первый — потому что Путин вряд ли стремится быть «вассалом Китая», а второй — потому что Россия-де слаба, обременена ускоренными темпами перевооружения, демографическими и социально-экономическими проблемами, а ее экономика по объему ВВП примерно равна, дескать, экономике Испании и даже не входит в десятку крупнейших экономик мира.  «Невозможность» России То, что главной целью «коллективного Запада» является сегодня развал российско-китайского стратегического союза, причем любой ценой, ни для кого не секрет. Поэтому Китай активно пытаются дискредитировать в глазах России, а Россию — в глазах Китая.  В самом деле, после того как российский президент заявил о передаче Пекину технологий раннего оповещения о ядерном ударе, все западное медиа-пространство заполнено рассказами о том, что экономика КНР вот-вот рухнет из-за низких (6% в год) темпов роста, гигантских долгов и стагнации численности своего населения, что китайские товары «гниют на складах», а в Пекине спят и видят, как «вернуть» себе русские Дальний Восток и Сибирь…  Насколько все эти рассказы соответствуют действительности — отдельная и большая тема, но в этой статье хочется остановиться на другом тезисе Макрона: о внутренней «слабости» России.  Убежденность в этом всегда была одной из главных несущих опор отношения к нашей стране за рубежом, особенно отношения со стороны представителей «коллективного Запада», типичным образцом которых является нынешний французский лидер. И, сколько ни получали свидетельств обратного польско-литовские захватчики в начале XVII века, шведский король Карл XII в начале XVIII века, Наполеон в начале XIX века, державы Антанты и фюрер Третьего рейха Гитлер в первой половине ХХ века, эта убежденность на Западе до сих пор ничуть не поколеблена. Тем более что «в активе» подобной убежденности есть и Смута, и Крымская война, и Русско-японская война, и крах Российской империи, и, наконец, крах Советского Союза, а самое главное — немыслимость самого существования русской цивилизации и российского государства в их историческом виде. Там, где по всем законам природы и общества ничего не должно быть, кроме леса, снега, водки и медведей, работают атомные электростанции, стартуют космические корабли и высказываются сомнения в правильности и перспективности пути, по которому идет «коллективный Запад».  Поэтому Россия там воспринимается как некое историческое недоразумение, нонсенс, от которого необходимо, но почему-то никак не удается избавиться: каждый раз что-то мешает, что-то идет не так, и все приходится начинать заново… И поэтому, очевидно, стоит разобраться в том, что же сегодня представляет собой российская экономика.  Реальное место РФ Действительно, в списке стран мира по номинальному объему ВВП (данные МВФ) наша страна с показателем 1,657 трлн долл. в 2018 году занимала 12-е место, между Канадой (1,712 трлн долл.) и Испанией (1,428 трлн долл.). Но это ведь — «номинал», который считается по курсу валют, а не по реальной стоимости произведенных товаров и услуг.  Если брать ВВП по паритету покупательной способности (ППС), то здесь картина будет уже совершенно другая: Россия, с показателем 4,227 трлн долл., выйдет уже на 6-е место, сразу после Германии (4,343 трлн долл.) и заметно превосходя Францию (2,97 трлн долл.), замыкающую мировую «десятку». Но и это еще не все. Если составлять страновой рейтинг 2018 года только по реальному сектору экономики (промышленность, включая транспорт и связь, плюс сельское хозяйство плюс строительство), то Россия по своему национальному производственному потенциалу уже входит в «первую пятерку» мировых экономик.  Достаточно? Вовсе нет. Как известно, российские корпорации имеют производственные активы за рубежом — точно так же, как иностранные корпорации владеют производственными активами в России. И булгаковский Воланд из «Мастера и Маргариты», заявлявший, что вопрос крови — самый запутанный вопрос в мире, был абсолютно прав, если эти слова из мира личных отношений перенести в мир большой экономики и больших денег, которые небезосновательно называют «кровью экономики». Здесь понять, что кому на самом деле принадлежит, чрезвычайно сложно.  Но даже без точного учета разного рода оффшорных и аффилированных бизнес-структур понятно, что российская экономика выходит далеко за границы собственно РФ. Косвенным свидетельством тому является как раз успешная реализация программы новых вооружений, «цена вопроса» по которой составляет не менее 3 трлн долларов за 10 лет, или 300 млрд долл. ежегодно. Этой суммы, разумеется, ни в бюджете, ни во внебюджетных фондах Российской Федерации нет и не было. Но в рамках экономики «Большой России» она каким-то образом нашлась и была эффективно использована. Причем в режиме не «пушки вместо масла», а «пушки вместе с маслом».  Кстати, ни Китай, ни США, не говоря уже о других экономиках мира, пока не в состоянии осуществить программу такого масштаба и вряд ли способны на это в обозримом будущем. Русский запас Как известно, если что-то где-то убыло, то где-то что-то прибыло — и наоборот. Закон сохранения, так сказать. С этой точки зрения и пресловутый «вывоз капитала» из нашей страны может выглядеть и оцениваться несколько иначе.  Если же задаться вопросом о том, как соотносится экономика «Большой России» с экономикой Российской Федерации, то если предположить максимальное изъятие на уровне 20%, то ее ВВП будет оцениваться на уровне 1,5 трлн долларов минимум, а менее радикальные оценки выведут нас на уровень уже 2,5—3 трлн долл. Подчеркну: речь идет не про общую капитализацию, а про ежегодно производимую новую стоимость. И эта скрытая, но вовсе не стопроцентно тяготеющая масса, несомненно, влияет на всю систему глобальной экономики, а через нее — на мировую политическую систему.  Поэтому наша страна практически без потерь пережила пять с лишним лет западных санкций, которые в противном случае действительно могли «порвать в клочья» все российское общество.  Поэтому наша страна демонстрирует наличие «русского запаса» прочности даже в таких обстоятельствах места и времени, где и когда это кажется абсолютно невозможным.  Но вернемся к «предложению Макрона». Конечно, «смерть мозга НАТО» вместо отказа от изжившей себя либеральной системы — это одновременно и много, и неизмеримо мало. Обе части «коллективного Запада»: «глобалисты» типа Макрона и «реалисты» типа Дональда Трампа, — вступившие в острый внутренний конфликт, отчаянно нуждаются во внешней поддержке, способной определить исход этого конфликта.  При этом «глобалисты», намертво, как им кажется, заблокировав контакты по линии Вашингтон—Москва, сами хотят возобновить контакты по линии Лондон/Брюссель—Москва, одновременно по максимуму ослабляя связку Москва—Пекин, и теперь умоляют Путина примкнуть к ним.  Конечно, никто в России не собирается быть «вассалом Китая». Но по своей воле стать «вассалом Европы», приняв «предложение Макрона»?.. Если кто-то в Старом Свете надеется на это, то у него и вправду что-то не то с мозгами. источник »

73 +