фото показано с : theuk.one

У адептов «классической демократии» западного толка к России много претензий: дескать, нет у нас ни нормальной многопартийности, ни свободных и независимых СМИ, ни институтов гражданского общества, ни реальной политической конкуренции. А если и есть, то все какое-то неправильное. Даже Конституция какая-то «странная» – вот уже 27 лет стоит практически нетронутая, одна из самых долгоживущих демократических конституций в мире. Но вдруг сам Глава государства инициирует конституционную реформу, глубинный смысл которой практически никому не ясен, но участвовать хотят все – от академиков до балерин. Локомотив не просто тронулся, но уже набрал ход. А тормоза, похоже, проверить забыли. Или – не стали сознательно. И как со всякой революцией (по факту речь идет не о «точечном изменении» конституции, а о по-настоящему революционных переменах), главная проблема — не в том, чтобы победить. Главная проблема – а что потом с этой победой делать? Вернее, какая реальность встретит нас после того, как развеется дым победных салютов всенародного голосования? Готовы ли мы к тому, что в результате этих многочисленных точечных «инъекций» в Основной закон Россия сделает большой скачок к цивилизации западного образца? И первым, самым наглядным эффектом такой трансформации станет жесткая политическая конкуренция. Причем, не привычные подковерные интриги за влияние, а открытая, институционализированная, подлинно политическая борьба, которая многократно усилится в случае снижения активности Лидера или выбора неудачного варианта Транзита. Есть ненулевой шанс, что на деле, так и было задумано. Лидер намеренно создаёт большое количество параллельных государственных или полугосударственных структур, в которых разные «группы по интересам» отложат свои яйца. А потом драконы вылупятся и начнут борьбу друг с другом. Вернее, начнется эпоха подлинной политической конкуренции. Но, скорее всего, такой задумки не было. Политическая конкуренция в России, как жизнь во Вселенной, зародится не преднамеренно, а случайно. По неосторожности. Впрочем, это очень по-нашему. В России все начинается не так, как везде. Не по общим лекалам, а по своим собственным. Если вспомнить историю XVIII-XIX веков, когда весь цивилизованный мир увлекся идеями конституционной монархии, Россия пошла своим, кружным путем. В отличие от Запад к конституционной монархии и конституционализму Россия пришла не через становление института парламентаризма, а через Великую судебную реформу и создание относительно независимой судебной власти. Причем, перемены, по историческим меркам, произошли практически мгновенно и совсем не так, как ожидалось. В той же Англии реальные подвижки в сторону конституционной монархии начались еще в XIII веке, когда возник первый парламент, и сама монархия существует до сих пор. А в России самодержавие испугалось даже тени ограничения полновластия и развалилось менее, чем за полвека (если считать с 1860-х), похоронив вместе с собой Великую Россию. Вот и сейчас, реальные перемены могут оказаться очень быстрыми и совсем неожиданными. Да, борьба разных групп и отдельных персонажей за свои интересы и против друг друга есть и сейчас. Но эта конкуренция – не политическая. Потому что, как правило, она происходит не в публичной сфере, а «за сценой», и по большей части – чужими руками. Все эти утечки в СМИ, вбросы и хайпы – лишь далекие отголоски неполитической борьбы за внимание Лидера, за доступ к телу, за свое экономическое усиление, за ослабление противников…. Эта борьба не облечена в институциональные формы (партии, фракции, профсоюзы, организации гражданского общества) и открытые процедуры. Пока есть индивидуальный доступ к Лидеру, то нет смысла тратить ресурсы на такие сложные способы обеспечить свой интерес. Но после принятия конституционных поправок все может очень быстро измениться. Подковерная борьба и интриги вдруг обретут политические формы и процедуры. Одни группировки «окопаются» в Государственном Совете, вторые и третьи в Совете Федерации и в Государственной Думе, четвёртые – в Совете Безопасности. Для пятых политическим плацдармом станет Правительство. Даже Конституционный суд получает значимое политическое влияние! Резко возрастёт роль контрольно-надзорных и следственных органов — Прокуратуры, Следственного комитета, Счётной палаты. В результате конституционной реформы меняется их роль и статус, порядок формирования, система взаимодействия с другими государственными институтами и, что особенно важно, с Главой государства. Понятно, что сейчас трудно предсказать, как после принятия поправок разложится институциональный «пасьянс» — возможны разные комбинации. Одна группировка может контролировать несколько институтов, другая – получит в свое распоряжение единственный, но очень влиятельный орган. Но очевидно, что в такой ситуации для каждой из конкурирующих групп открывается большое поле именно политических возможностей для реализации и защиты их интересов. Одновременно это означает, что внезапно окажется по-настоящему важной роль партий (и особенно – парламентских фракций) и самого законодательного процесса. Возможно, что, как и в 2000 году, когда с приходом на пост президента Владимир Путин «равноудалил» олигархов от власти, теперь, накануне Транзита, он производит профилактическое «равноудаление» от властных вершин конкурирующих группировок. Может быть, именно в этом состоит замысел Лидера? Если так, то с политической точки зрения, план можно считать почти гениальным. Почему почти? Именно потому, что подлинная политическая конкуренция окажется для всех неожиданностью. Поскольку она возникнет «по неосторожности», как непредусмотренный риск, то процесс станет неконтролируемым, а формы борьбы – предельно «нецивилизованными». Тем более – в условиях грядущего Транзита, который, со всей очевидностью будет происходить быстро. Что в сухом осадке? Конституционные поправки вместо стабилизации системы выпускают на волю джинна политической конкуренции, которая будет происходить в формах, совсем нежелательных для их авторов. Вместо укрепления единства власти, олицетворением которой является сильный Глава государства, конституционная реформа ведет к ее «разрыхлению», потере ясного облика. Уверения разработчиков, что «перепутывание» ветвей власти в некий аморфный конгломерат обеспечивает ее единство, является абстрактным теоретизированием, поскольку слом системы сдержек и противовесов в сочетании с институционализацией групп интересов и приданием их конкуренции политических форм ведет к неконтролируемому «разгону реактора». Особенно «разрыхление» единства власти опасно в многонациональном федеративном государстве: когда власть фактически слабеет, а в центре происходят непонятные процессы, регионы начинают «окукливаться», чтобы пережить смутные времена. В результате расцветает сепаратизм, тем более, что обид у региональных элит уже накопилось сверх меры. Причем тихий, молчаливый сепаратизм в подобной ситуации будет намного опаснее громких заявлений и резких шагов. Примеров, насколько опасно нарушение принципа единства власти (неважно, путем раздвоения или неверно понятого «омоноличивания») в российской истории немало. Достаточно вспомнить, какой трагедией заканчивались все попытки введения института вице-президента в СССР (Геннадий Янаев и его участие в ГКЧП) и в новой России (Александр Руцкой и его призывы бомбить Кремль в 1993 году). Или как противостояние законодательной и президентской ветвей власти поставило страну на грань гражданской войны. А совсем недавно мы отмечали столетие Февральской и Октябрьской революций, которые бы не случились, если бы не борьба монархии с парламентаризмом. Сегодняшние конституционные поправки создают условия для разбалансирования системы власти и утраты ее единства – не формального, а фактического. Новелла о заместителе Председателя Совета Безопасности воспроизводит по сути институт вице-президента. Конституционализируются новые центры власти без четко ограниченных полномочий (Государственный совет). Закладываются институциональные и правовые условия для политической конкуренции «внутри» системы власти. Безусловно, на настоящий момент позиции Главы государства как верховного арбитра и его исключительный личный авторитет являются гарантией от того, что указанные выше риски обернутся реальностью. Однако конституционные новеллы не просто переплетают все ветви власти в аморфное, несбалансированное образование, но и погружают в него президента, фактически – спускают с Олимпа. Вдобавок, речь идет о перераспределении части полномочий Главы государства в пользу Государственной Думы или Совета Федерации. В общем и целом вывод один — риски, что в результате конституционных поправок «что-то пойдет не так», чрезвычайно велики. А в отсутствие реальной многопартийности, свободных и независимых СМИ, гражданского общества, политических традиций и политической культуры – они возрастают многократно. Особенно опасно, что процедуры устроены так, что набравший ход локомотив уже не остановит даже Глава государства. По установленным в Основном законе правилам процедура принятия конституционных поправок устроена так: поправки должны быть обсуждены и приняты двумя третями голосов в Госдуме, затем — одобрены 34 членов Совета Федерации, потом – одобрены законодательными собраниями 23 субъектов Российской Федерации, после чего – подписаны Президентом страны. Каждый этап – это своего рода профессиональная экспертиза неучтенных рисков и возможных последствий. А что происходит сейчас? Видимо, инициаторам поправок подлинно конституционная процедура принятия поправок кажется недостаточной. А, самое главное, — не полностью контролируемой. Ведь есть риск, что на одном из этапов какой-нибудь умник заметит, какие реальные последствия на самом деле «завернуты» во все эти туманные юридические формулировки, про которые сам Владимир Владимирович сказал, что «тут без полбанки не разберешься». И тут, как рояль из кустов, на первый план политтехнологи выдвигают всенародное голосование, оно же, якобы, плебисцит ценою в 15 млрд. рублей. Такого способа принятия поправок в Конституции сегодня нет, но авторы намерены его легализовать в федеральном законе. Глава государства неоднократно повторил, что для него принципиальное значение имеет одобрение народа. И если поправки не будут поддержаны российскими гражданами, он их не подпишет, не введет в действие. Но проблема в том, что формально юридически Глава государства в любом случае будет обязан подписать эти поправки, даже если результаты всенародного голосования окажутся не теми, как запланировано. Это означает, что предложенный механизм дополнительной легитимации конституционных поправок путем всенародного голосования, будучи по сути избыточным актом (стандартная конституционная процедура уже закреплена в Основном законе), не усилит конституционные поправки, но наоборот ослабит их, «делигимитизирует». Начавшиеся дискуссии о целесообразности дорогостоящего плебисцита, помноженные на вбросы о том, что агитаторы намерены обеспечивать явку на голосование любыми способами, вплоть до призывов ««Хочешь, чтобы Путин ушел? Голосуй за Конституцию!», подтверждают возможность того, что использование механизма всенародного голосования может в итоге поставить под сомнение результаты и ценность всей конституционной реформы. Политические оппоненты внутри страны и за рубежом получат новый шанс кричать об «аннексии» — на этот раз Конституции. А у людей, позитивно относящихся к конституционным реформам, останется осадок неудовлетворенности. Особенно, когда накал эмоций спадет, активные процессы закончатся, и все увидят, что вопрос транзита власти так и не решен. Со всей очевидностью потребуется еще один пакет конституционных поправок — об уменьшении объема полномочий Главы государства, о функциях Государственного Совета и так далее. Разгон реактора пойдет дальше — при отсутствии хоть какой-то системы сдержек и противовесов. А поскольку энергия народа будет уже израсходована, вряд ли кто сможет остановить возможный коллапс. К сожалению, все это очень напоминает запущенный М.С. Горбачевым процесс перестройки и демократизации, который без необходимых страховочных механизмов вышел из-под контроля своего создателя и привёл к развалу СССР. И тут хочется снова спросить: поправки – поправками, но какой ценой?! Политическая конкуренция зарождается на неподготовленной почве. По сути это делается по неосторожности, без четкого сценария и просчитанных последствий. Трудно поверить, что именно таков был замысел… источник »

79 +