2018-5-11 03:57 |
Окунуться в песенное прошлое, чтобы понять себя и говорить с сегодняшней аудиторией.
Юрий Веденяпин из поколения наших детей, он сын моей одноклассницы и известного московского поэта Дмитрия Веденяпина. Жил в Москве до 21 года, учился в школе «Ковчег», потом в Щепкинском театральном училище. После четырехмесячной жизни в Израиле Юрий перевелся из «Щепки» в академию Маймонида и стал изучать иудаику, потом поступил в Гарвардский университет, где изучал еврейскую литературу, защитил докторскую диссертацию в Колумбийском университете, семь лет преподавал идиш в Гарварде. Теперь преподает в университете Макгилл в Монреале. Играет на гитаре и поет лет с 11. Его интонационная манера уже в юности отчасти напоминала Вертинского. Юрий говорит, что Вертинского и традицию русского романса, а также особую манеру игры на гитаре для него открыл артист Театра на Таганке Дмитрий Межевич. Игре на гитаре он также учился у знаменитого педагога Камилла Артуровича Фраучи. А позже я услышала Веденяпина-клезмера и словно окунулась в атмосферу местечка. Причем опять поразили искренность и точность интонации. Его новый проект связан с переводами и переложениями его любимых русских песен на английский язык. Иногда это довольно близкие к оригиналу переводы, а иногда вариации на тему наших любимых песен.
– Юрий, ты многоязычен. Какой главный язык песни для тебя?
– Сложный вопрос. Зависит от темы, аудитории, настроения. Но, конечно, ничто не заменит язык песен детства, язык людей, вдохновивших меня петь (таких, как Дмитрий Межевич), т.е. русский.
– Скажи пару слов о Межевиче.
– Дмитрий Евгеньевич был человеком с безупречным вкусом и к тому же нес в себе магию романсовой гитарной традиции. Кроме того, он был актер. Он открыл для меня песню как инструмент общения. И песню как театр.
– Ты мыслишь себя в песне как исполнитель или хочешь быть автором?
– Я только нащупываю свой подход и стиль. В 21 год я перешел в другую языковую среду и долгое время ощущал себя блуждающим где-то между языками, идущим вслепую, несмотря на весь мой уже тогда достаточно богатый словарь. Но сейчас что-то сдвинулось. Английский стал для меня тоже родным. Раньше мне казалось, что я должен знать наизусть всего Байрона и Шекспира, чтобы иметь право писать по-английски. Теперь мне хочется говорить своим языком. Иногда я даже себя специально останавливаю, чтобы не уходить в дебри литературных аллюзий. Ведь, как я уже сказал, песня для меня средство общения с конкретными людьми. В переводах, а скорее пересказах русских песен мне важнее создать убедительный новый текст, чем сохранить верность оригиналу.
– Влияет ли идиш на твое отношение к песням, на их перевод и пересказ?
– С годами для меня все больше раскрывается еврейская составляющая любимых русских песен, точнее, моя собственная. Я вижу и слышу (а возможно, и воображаю) еврейство там, где в детстве его для меня и в помине не было. Годы изучения еврейской литературы, исполнения песен на идише, общения с идиш-говорящими хасидами не прошли даром. В определенном смысле я пою на трех языках одновременно: на англо-русско-идише.
– Ты мыслишь себя как поэт или как поэт-песенник? Было такое смешное разделение в СССР.
– Для меня это неважно. Я не устанавливаю четких границ ни между жанрами, ни между языками. Вот, например, Галич пел, а потом вдруг начинал просто читать стихи без музыки. И снова пел. А недавний лауреат Нобелевской премии по литературе Боб Дилан? Ведь он в первую очередь поэт.
– Где тебе лучше – в Бостоне или в Монреале? В Гарварде или Макгилле?
– В Монреале. Мне там дорого двуязычие: французский и английский. А еще относительно недавно третьим главным языком города был идиш. Монреаль называли «канадским Иерусалимом», по аналогии с «Ерушолаим де-Лите», т.е. «литовским Иерусалимом». Из-за двуязычия там было меньше давления ассимилироваться. И сегодня интерес к идишу там гораздо выше, чем, например, в Бостоне. Когда я прибыл в Монреаль в сентябре, ко мне на курс идиша для начинающих сразу же записалось аж 15 студентов.
– Ты чувствуешь нить судьбы в твоей жизни?
– Вос из башерт, дос из баверт (Чему быть, того не миновать). Все случайности, ошибки, промахи. Остается этому дивиться и по возможности радоваться. Очень важно жить в согласии с собственным ощущением добра и красоты.
– Пять человек, повлиявших на тебя.
– Камилл Артурович Фраучи, Дмитрий Евгеньевич Межевич, гарвардский профессор-армяновед (с сефардско-ашкеназскими корнями и блестящим русским) Джеймс Расселл, идишский писатель Авром Карпинович (родом из Вильно), профессор Рут Вайс, преподававшая идишскую литературу в Гарварде (также с виленскими корнями). И, конечно, родители.
– Почему ты теперь выступаешь под новым именем Юрий Ведэн (Yuri Vedan)?
– Между прочим, «теперь» в данном случае очень недавнее. Мое выступление в вашем клубе будет в этом отношении первым. Я ощутил потребность отделить мой нынешний «проект» (включающий в себя пение по-английски) от моей предыдущей деятельности (как музыкальной, так и преподавательской). Новая форма фамилии – это сигнал, что мы имеем дело с чем-то новым, с новым этапом. Этот новый этап требует нового языка (в разных смыслах этого слова), и мне хотелось это выразить и вот таким образом тоже. Не говоря уже о том, что полную форму моей фамилии по-английски даже мне бывает непросто произнести (а уж о моих англоязычных и «прочеязычных» друзьях и слушателях я и не говорю). Пo-английски предпоследняя буква «а»: Vedan, чтобы указать ударение (Ведэн, рифмуется с sedan). Можно, конечно, проанализировать имя Vedan и поискать скрытые смыслы; тут пригодятся и иврит, и санскрит (прекрасная рифма и, кстати, совершенно непереводимая на английский). Если кто-нибудь захочет этим заняться, то я буду только рад и с удовольствием послушаю результаты подобных изысканий.
Беседовала Лариса Итина,
Англо-русский культурный клуб
Концерт Дмитрия Веденяпина «Songs of Love & Exile» пройдет 11 мая в 19.30 в Sands Films Studio. 82 St Marychurch Street, SE16 4HZ London
Билеты: 12 фунтов.
www.anglorussian.co.uk
|