фото показано с : theuk.one

После высказывания французского президента Макрона о «смерти мозга» НАТО генеральный секретарь альянса призывает в сплоченности. В интервью телеканалу ARD он выступает за улучшение отношений с Россией. Маркус Прайс: Господин генеральный секретарь, вы только что пережили несколько бурных недель. Как вы себе чувствуете? Йенс Столтенберг: Я чувствую себя хорошо. Потому что вижу, что НАТО сегодня — несмотря некоторые разногласия между союзниками — делает больше, чем в последние десятилетия. Америка и Европа предпринимают больше совместных усилий. Боеготовность наших войск высока. — Для вас это было особенное время? Уровень стресса в штаб-квартире НАТО был высоким? — Нет. Знаете ли, я политик. Я многие годы был членом норвежского правительства и привык к разногласиям и различиям во мнениях. Я лично — скорее спокойный человек. Для меня важно, чтобы люди могли положиться на НАТО. Мы должны приложить все силы, чтобы быть альянсом, достойным доверия. Потому что именно так можно эффективнее всего сохранять мир. «Статья 5 — одно из договорных обязательств» — Кстати, о достойном доверии альянсе: вас удивило, что президент Франции Эммануэль Макрон поставил под сомнение статью 5 [Устава НАТО]? — Статья 5 — основополагающая в НАТО. Ее главная мысль: один за всех, все за одного. Пока потенциальный противник знает, что нападение на одного союзника повлечет за собой ответ всего альянса, никто на нас не нападет. Вместе мы — с большим отрывом самая мощная военная сила в мире. Статья 5 — одно из договорных обязательств. Я ожидаю от всех союзников, в том числе и от Франции, чтобы они ее придерживались. — Вы подчеркиваете, насколько важно восприятие статьи 5 в мире. Нанес ли французский президент вред НАТО, публично поставив ее под сомнение? — Я уверен, что все главы государств и правительств стран НАТО — президент Макрон, канцлер Меркель и в другие — подтвердят в Лондоне свою твердую приверженность идее совместной обороны. Один за всех, все за одного — в этом статья 5. Статья 5 Устава НАТО Действия альянса НАТО в случае нападения на одного из его членов регулируются статьей 5. Она гласит: «Договаривающиеся стороны соглашаются с тем, что вооруженное нападение на одну или несколько из них в Европе или Северной Америке будет рассматриваться как нападение на них в целом, и, следовательно, соглашаются с тем, что если подобное вооруженное нападение будет иметь место, каждая из них в порядке осуществления права на индивидуальную или коллективную самооборону, признаваемого Статьей 51-й Устава Организации Объединенных Наций, окажет помощь Договаривающейся стороне, подвергшейся, или Договаривающимся сторонам, подвергшимся подобному нападению, путем немедленного осуществления такого индивидуального или совместного действия, которое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы с целью восстановления и последующего сохранения безопасности Североатлантического региона. О любом подобном вооруженном нападении и всех принятых в результате него мерах немедленно сообщается Совету безопасности. Подобные меры будут прекращены, когда Совет безопасности примет меры, необходимые для восстановления и сохранения международного мира и безопасности» — Тем не менее они предприняли действия, чтобы по возможности изменить политическую дискуссию внутри НАТО. Какой сигнал должен исходить от саммита в Лондоне? — В Лондоне должно быть заявлено, что, несмотря на наши разногласия в торговых делах, относительно проблемы изменения климата, иранской сделки или, как совсем недавно, оценки ситуации на северо-востоке Сирии, несмотря на все эти разногласия, мы сплочены. Нас объединяет наша ключевая задача — общими усилиями защищать и оборонять друг друга. Потому что в кризисные дни, которые мы наблюдаем сегодня, особенно важно, что существует такие сильные многосторонние институты, как НАТО. Да, мы — 29 различных стран по обе стороны Атлантики. С различными партиями в правительствах. С различными взглядами и проблемами. Но мы едины в главном: в нашей сплоченности. «Мы должны преодолеть разногласия» — Кто скорее должен двинуться навстречу? США и Турция к европейцам или наоборот? — Еще раз: разногласия существуют, и иногда нам просто нужно с ними смириться. 29 союзников не могут быть во всем одного мнения. Разумеется, было бы великолепно, если бы мы смогли выработать единую позицию относительно того, как нам вести себя в ситуации на северо-востоке Сирии. — А если не получится? — Пока нам это не удастся или как минимум пока мы не сможем выработать единой основы, нам нельзя в ответ подрывать главное предназначение НАТО, а именно взаимную защиту друг друга. Лучше всего было бы преодолеть наши разногласия и противоречия. Но пока эти проблемы остаются неразрешенными, мы должны ограничить их негативное воздействие на НАТО. — Вы регулярно подчеркиваете, что США делают сейчас больше, чем в последние десятилетия. У вас есть соответствующие цифры? — Ну, в Европе сейчас тысячи дополнительных американских солдат, даже десятки тысяч. И это помимо тысяч солдат, задействованных в учениях. Несколько месяцев назад в Европу перебросили 20 тысяч американских солдат для участия в самых больших военных учениях США за последние 25 лет — «Защитник-2020». США держат также одну из натовских батальонных групп в Прибалтике и Польше. После окончания холодной войны США сократили военное присутствие в Европе. Последний американский танк покинул порт Бремерсхафен в декабре 2013 года. Теперь же Соединенные Штаты возвращаются — сюда прибыла танковая бригада с большим количеством машин. «Новое мышление в международном сотрудничестве» — В прошлом всегда было ясно, что США и Европа в технологическом отношении занимают ведущие позиции в мире. Сейчас все меняется? Какие современные вызовы стоят перед НАТО? — Мы видим серьезные вызовы в области технологий: новые разрушительные технологии, такие как искусственный интеллект, автономные или новые системы вооружения, распознавание лиц, «большие данные» (Big Data) и тому подобное. Если создать из них комбинации, то это фундаментально изменит методы ведения войны, как некогда сделала промышленная революция. Конечно, это создает серьезные угрозы и вызовы, но и открывает некоторые возможности. НАТО должна позаботиться о поддержании технологического превосходства и в то же время подключать к делу такие факторы, как этические нормы или, например, контроль над вооружениями, когда речь идет о совершенно новых системах оружия. — Каким должен быть контроль над вооружениями в будущем? — Раньше при контроле над вооружениями главное было посчитать количество боеголовок. В будущем же придется контролировать скорее алгоритмы. Это требует совершенно нового мышления в международном сотрудничестве в отношении новых технологий. — Немецкое общество реагирует очень сдержанно, когда речь заходит о военных проблемах. Нужно ли Германии меняться в изменяющемся мире? — Думаю, что мы всегда должны помнить прошлое. Я понимаю, почему немцы, как и многие другие люди в Европе, ощущают озабоченность, когда речь заходит о войне. Ведь в прошлом веке мы пережили две опустошительные мировые войны. В Европе много миллионов человек погибли, страдали. Я бы хотел сделать всё для того, чтобы это никогда не повторилось. Поэтому были созданы такие международные организации, как Объединенные Нации, Европейский союз, а также НАТО. «Комбинировать устрашение с диалогом» — Но готовность повышать расходы на оборону в Германии не очень велика… — Я понимаю, что большинство политиков и избирателей хотели бы расходовать деньги на другие нужды, а не на оборону. Я сам был премьер-министром и министром финансов. В особенности после холодной войны, после падения Берлинской стены мы сократили расходы на оборону. Ведь напряженности больше не было. Но когда мы уменьшаем расходы на оборону, потому что уменьшается напряженность в международной обстановке, мы должны быть в состоянии вновь увеличить их, если напряженность увеличится. Не для того, чтобы спровоцировать конфликт, а для того, чтобы конфликт предотвратить. — Последнее, вероятно, относится в первую очередь к России. Как НАТО следует вести себя с Россией? — Россия — наш самый большой сосед и таковым останется. Мы должны разговаривать с Россией, чтобы улучшить наши отношения. Но и без улучшения ситуации мы должны выстраивать с ней сложные отношения. Мы выступаем за контроль над вооружениями с Россией. Германия остается горячим приверженцем подобного двойного подхода к России. И этот поход предполагает устрашение в комбинации с диалогом. — Вы говорите, что у НАТО нет смерти мозга. Если бы вы были врачом, какой диагноз вы бы поставили бы НАТО? — НАТО сильна, мобильна и жизненно необходима для нашей безопасности. В то же время мы видим противоречия, о которых мы должны говорить. Так, как мы это уже делаем в течение десятилетий. Шла ли речь о Суэцком кризисе 1956 года, частичном выходе Франции из НАТО в 1966 году или о войне в Ираке в 2003 году, среди союзников внутри НАТО всегда были противоречия и разногласия. Но мы всегда были в состоянии их преодолеть. источник »

94 +