фото показано с : theuk.one

Россия подарила миру немало выдающихся деятелей искусства еврейского происхождения, внесших огромный вклад в мировую культуру. В их числе Марк Шагал, Борис Слуцкий, Иосиф Бродский, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Игорь Губерман, Александр Городницкий и многие-многие другие. Наш сегодняшний герой, Константин Ронинсон, конечно, не претендует на столь высокую оценку своего творчества, но, безусловно, заслуживает того, чтобы читатели хотя бы узнали о нем. Коренной москвич, родившийся на Арбате, в знаменитом столичном роддоме им. Грауэрмана, прошел нелегкий жизненный путь. По биографии Ронинсона можно легко проследить судьбу целого поколения послевоенных детей. Поэзия стала его серьезным увлечением, духовной пищей, уникальным подспорьем, дающим в трудную минуту поддержку и опору, питающим его, словно живительный источник. Важно отметить, что поэтический язык автора – яркий, богатый, содержательный, он свободно выражает на нем свои мысли и чувства. *** — Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Чем были наполнены ваши дни в юности, в зрелые годы? — Родился в 1945 году в российской столице, окончил заочное отделение филологического факультета Московского государственного университета, работал редактором учебно-наглядных пособий. Первый сборник моих стихов под названием «Сомнения» вышел в 1992 году, второе, дополненное, издание «Непрописные (спорные) истины» — увидело свет в 2004-м и, конечно, нельзя не сказать о сборнике «Моя еврейская тема», выпущенном с помощью Московского еврейского общинного центра, полностью посвященном национальному вопросу (2005), а последующая книга моих стихов на эту тему называется «Возвращение» (2010). Мои стихи посвящены самым разным темам, они рассказывают о жизненных трудностях в современном мире. Я диабетик с детства, с юных лет «на игле». Этот факт биографии сильно влияет на мое бытие, ставя порой свои жесткие условия и рамки, но я никогда не отчаивался, занимался литературой, творчеством, живу насыщенно, интересно, разнообразно, любил путешествовать. Выступаю на поэтических слетах, давно посещаю колель, где изучаю Тору и не думаю опускать руки, заражаю оптимизмом других. — Чему научила вас ваша болезнь? — Диабет научил меня любить каждый день жизни, быть благодарным за него Вс-вышнему. Судьбу мою не назовёшь лёгкой, но я держусь. Всё было – падал в обмороки, скитался по больницам, но всегда боролся, верил в себя, никогда не сдавался. Вспоминаются годы учёбы на филфаке Московского университета, без малого 40 лет работы на производстве. Большая часть моей трудовой жизни прошла на физико-приборном заводе Министерства просвещения, где изготовляли учебные слайды для школ. Постепенно стал ведущим редактором таких пособий. По рабочей необходимости и по собственной охоте много колесил по стране, которую объехал вдоль и поперек, видел наш величественный Байкал, возглавлял комсомольскую организацию завода. В компании молодых людей отправлялся в турпоходы, помню, как у классического походного костра дружно пели песни, жарили шашлыки. В юности часто пренебрегал режимом питания, и болезнь меня серьезно наказывала… Когда границы открылись, регулярно выезжал за рубеж: бывал в Италии, Лондоне, Шотландии. Читал, что Гоголь когда-то заметил: «Когда сажусь в коляску, забываю о болезнях…» То же самое происходит и со мной. — Всем известно выражение поэта Е. Евтушенко «поэт в России больше, чем поэт». Что дало вам гуманитарное образование, как повлияло на дальнейшую судьбу? — Закончил обычную школу в центре Москвы. А на филологический факультет МГУ решил поступать на заочное отделение: нужно было работать (папа умер, когда мне исполнилось 11 лет, и мама осталась одна с двумя детьми). Мой младший брат тоже оказался диабетиком, это наследственное заболевание по отцовской линии. Немало времени я провел в лечебных учреждениях, диабет строго вынуждал следить за режимом, но это не всегда получалось. Потому вторым моим университетом оказались больницы и санатории, где я вращался среди взрослых людей, получая определенный социальный опыт. Филологическое образование дало мне потрясающую возможность: глубоко и широко познакомиться с российской и зарубежной литературой, открыть ворота в мир настоящих книг, изумительных поэтов и писателей, тонких мыслителей. Благодаря регулярному общению с прекрасным я и сам вскоре начал писать стихи. Из своих кумиров могу назвать Бродского, Мандельштама, а к выражению Евтушенко могу добавить хохму из собственного опыта: «Жена поэта больше, чем жена». — Я познакомилась с вами именно как с учащимся колеля при Московском еврейском общинном центре в Марьиной роще… — Верно. В 2001 году я впервые попал в еврейскую общину в Марьиной роще «Ицхак-Колель», где узнал основы иудаизма, начал серьезно изучать и открывать для себя нашу Тору. Брал книги в библиотеке Московского еврейского общинного центра, с упоением ими зачитывался, общался с сотрудниками этого заведения, с товарищами по Колелю. Такое плотное взаимодействие с единомышленниками тогда очень грело и поддерживало. Вскоре перешел в Хоральную синагогу — только из-за того, что мне удобнее было добираться до Китай-города. Также регулярно посещаю общину «Шамир», которую возглавляет раввин Берл Цисин, там весьма демократичная обстановка, наш учитель немало времени уделяет занятиям, мы глубоко обсуждаем нашу священную книгу, плодотворно общаемся друг с другом. Занятия в колеле обогащают знаниями, дают духовные силы, крепко подпитывают морально. — Сталкивались ли вы когда-нибудь в жизни с национальной нетерпимостью в свой адрес? — Конечно, о своем происхождении помнил с малых лет, часто ставили палки в колеса из-за пятого пункта. Вообще, моя фамилия Ронинсон порой оказывала на людей просто «магическое» влияние. И тем не менее, трудясь на своей должности, дополнительно решал многие проблемы, не связанные с моим основным профессиональным занятием, всегда старался найти общий язык с людьми, помочь тем, кому требовалось мое участие. Это всегда давало положительный результат, и я был искренне рад помогать коллегам и товарищам. — Что можете сообщить о ваших еврейских предках, о родителях? Изучали ли свое генеалогическое древо? — Я стопроцентный еврей. Повторюсь, папа умер, когда я был мальчишкой, и к сожалению, мне не у кого было поинтересоваться своей родословной. Отец, Ронинсон Исаак Захарович (Зундалевич), родом из Витебска, из семьи бедных рабочих. Он много работал, состоял в партии. О нем писали в газетах, как об ответственном работнике, очень добросовестном и честном, который не пользовался себе никакими привилегиями, делал все для страны. Занимал ответственные должности, управлял центральными московскими банками. Мы все ютились в коммуналке на улице Горького, где он и скончался. Ему предлагали в качестве «рабочего бонуса» дачный участок, но он всегда отказывался, и, желая отдохнуть летом, лишь снимал своим детям небольшой домик. Моя мама, Немцова Ирина Яковлевна (Ревекка Янкелевна) родилась в 1915 году в городе Никополь, попала под раскулачивание, так как у ее родителей имелось крупное домашнее хозяйство. Вскоре переехала в Москву и устроилась служащей в системе госбанка, трудилась на скромных должностях, где и познакомились со своим будущим мужем, моим папой. Первая жена отца умерла, не желая иметь детей именно из-за его наследственного диабета. Овдовев в молодом возрасте, моя мама поднимала меня и моего четырехлетнего брата Леонида в одиночку, ей пришлось очень тяжело. В стране тогда неважно обстояли дела с продуктами, зарплаты тоже были низкие, и помощи нам ждать было неоткуда. В 1989 году брат уехал в Израиль, 10 лет спустя скончался. — Имеются ли у ваших стихов на еврейскую тему поклонники? Для какой целевой аудитории вы их пишите или в момент создания вовсе не думаете об этом? Каковы ваши дальнейшие задачи? — Стихи свои пишу на самые разные темы, на еврейские, в том числе, поклонники моих произведений тоже имеются. У меня вышло около двухсот стихотворных произведений, больше восьмидесяти из них — об иудаизме, о еврейской жизни, о наших национальных праздниках, о важных датах еврейского календаря, есть философские, веселые и грустные. Всегда предпочитаю искрометный юмор на фоне нашей, порой такой грустной реальности. Однажды театр «Шалом» заинтересовался моими стихами, решив облачить их в песенную форму для своих спектаклей, но неожиданно, здание театра, из-за многолетнего ремонта надолго закрылось, и им стало просто не до того. Сегодня часто выступаю со своими сочинениями в еврейских культурных заведениях и в центрах социального обслуживания москвичей, срывая бурные овации присутствующих, послушать и увидеть меня можно и в Сети. Горжусь, что мое стихотворение «Осип Мандельштам», прочитанное в Израиле, похвалил племянник поэта Вл. Мандельштам. Планирую сочинять и дальше… Голоса из гетто По прочтении сборника стихотворений узников нацистских лагерей «Скрипач из гетто»* Зверь-холод с жадностью сосет                           тепло из тела, Сознанье доводя до полного распада… Но там, где злу людскому не было предела, Ад холода мучительней пылающего ада. И скоро решался извечный                   «еврейский вопрос» — Но слышен оттуда задушенный                          холодом стон: «Ах, дорогое тепло,                о тебе я мечтаю до слез»… Зверь-голод гложет разум                       до безумья… бреда, И в человеке тает человек бесследно… Но только там изглоданная мором плоть Могла спросить: «Ты голодал…                когда-нибудь, Господь?»… И холодом и голодом             был в жизни каждый скован… Но где предсмертный всплеск души,                 как в склепе, замурован, И где мольба о быстрой смерти –                        жизни той дороже, А в самый страшный миг нет сил                  воскликнуть: «Боже!» — В сознанье вдруг мелькнет             незамутненный смертью лик, И мысль прожжет: «Я в тишине оглох… молчанья крик                  (мне) тяжелей вериг…» Лишь там сомнений вспышка                     вдруг ударит, ослепя: «Мой Бог, скажи мне правду, неужель         мои молитвы глухи для Тебя?»… Молитвы тихий вдох –                     как воздуха глоток… Но там, где и глоток молитвы                         стоить жизни мог, В затравленном сознании                   без проблесков живого Чуть слышен стон:        «Сошел с ума? Кто: я? А. может, он? Кто?.. Мне страшно было вымолвить                           то слово…» Когда бы не безумство                   человечьих катастроф, О, сколько чудных жизней                сохранилось бы – и строф! И совершеннейший из Божьих тварей                           не спросил: Лишь «одного меня за что же к жизни                       Ты приговорил?» И стих, в душе рожденный, замер,                   смертным сном уснув, – «В полете задохнувшись, пали…             птицы, крылья распахнув»…                                   20 апреля 2006 *«Скрипач из гетто». Под. ред. Л.Бердического. Берлин, 2005. Использованы поэтические строки разных авторов, чьи стихотворения вошли в этот сборник (К.Р.). Котэл-Маарави                         (Западная стена, «Стена Плача»)                                                 Ушедшим Стена надежд и слез, укрытье от сомненья; Рубец Йерушалайма, сердца вечный шрам. Подобно «Алеф-бейс» впечатаны каменья – Тут занял главный пост молитвенный миньян. Дыхание веков хранят седые камни – Услышать здесь хочу я дальних предков зов. Но кто откликнется, раскроет в прошлом ставни, Не ведая произносимых мною слов?.. Конечно же, они – совсем другие люди, Но верю я, что голос крови не умолк. И если на земле мы вместе уж не будем – На небесах вступлю я с ними в диалог… Из каменных рядов – из недр колен Израйля – Донесся еле различимый шум эпох. В нем вопли ада слышатся и щебет рая – Где все они, чей глас давным давно заглох?.. Египет, Вавилон, Ассирия, Европа… Где вас мотало, по каким несло волнам? И где, подобно праведнику Ною, от потопа Спасая вас, Господь пристанище дал вам?.. …И я приник к стене, к ее священным плитам – Тот гордый профиль оттеняет Храма лик. Тысячелетиями воздух здесь пропитан: Сквозь гул иных племен – узнал родной язык!   Осип Мандельштам. Минором шпал вздыхает поезд-гамма; ОСИП гудок от ГУЛа лагерей. — «Загнали за Можай» вы Мандельштама, Погублен он селекцией идей. И бродит словно призрак та «Программа», Окутывая мраков ясность дней. — Немедленно верните Мандельштама, Он был талантлив – Слова чародей. Витраж стихов, созвучий панорама, Он образом играл как лицедей. Отняли у России Мандельштама – Не спас ее российский иудей. Краснеете… как жаль что не от срама, Не ваши песни пел тот соловей… Прочтите же немного Мандельштама, Чтоб больше походить вам на людей. Пепловый след                            Милосердный к жестоким –                            жесток к милосердным.                                            Из Талмуда Мороз пробегает по коже – Экран проецирует смерть… О Боже! Наш праведный Боже, Дай силы на это смотреть… Как можно осмыслить такое, Чему оправдания нет?! Их души, забыв о покое, Оставили пепловый след. И те, что злодейски убиты, Взывают смотреть… не молчать. О Боже, пошли нам молитвы, Чтоб муку в их душах унять…                            27 января* 2006 *27 января – Международный День памяти жертв Холокоста. источник »

48 +