фото показано с : theuk.one

том можно будет судить не раньше, чем после первого семестра. Но уже сейчас отчетливо вырисовываются проблемы и слабые места. Портал DELFI поговорил с директорами школ нацменьшинств спустя два месяца после начала языковой реформы. Серия статьей «Трудности перевода» посвящена реформе образования в школах нацменьшинств Латвии. Мы пишем о том, готовы ли школы к обучению на латышском; хватает ли учителей (спойлер: нет); не пострадает ли качество знаний от обучения не на родном языке; начался ли массовый исход из «русских» школ в «латышские» и как чувствуют себя школьники, которые на это пошли, а также о том, каковы первые впечатления от хода реформы. Кроме того, у нас есть подробные интервью с директорами русских школ. Перед осенними каникулами школьники писали диагностирующие работы. Это была проверка знаний, полученных в прошлом году. Пока резких изменений нет: кто учился хорошо — — первоклассникам, которые пришли в школы из русскоязычных детсадов. Многие дети и родители отмечают, что учиться стало сложней. Знаний латышского языка не хватает для углубленного понимания предметов. Учебники написаны таким языком, что понять их едва могут взрослые. Бывают случаи, когда педагоги не желают по второму разу объя«Все хорошо«, но не совсем Глава Департамента образования, культуры и спорта Рижской Думы Иварс Баламовскис отметил «много позитивных тенденций». По его словам, еще в прошлом году некоторые школы нацменьшинств, осознав намечающуюся тенденцию, стали комплектовать у себя первые классы с латышским языком обучения. «своих учеников». В качестве положительных примеров он назвал двухпоточную Рижскую среднюю школу имени Сергея Жолтока и Рижскую классическую гимназию. Также он оценил «огромный шаг в этом направлении», сделанный Рижской 34-й средней школой. Директор 54-й средней школы Галина Гусакова подтвердила, что в программах 1-6 классов больших изменений делать не пришлось: «У нас уже была модель, при которой все предметы преподавались билингвально, использовались все учебники на латышском, содержание проверочных работ давали на латышском, а все учителя прошли всевозможные курсы». Но если отдельному ученику что-то непонятно, учитель объясняет и дублирует на русском, рассказала директор: «Пока это так! Нам важен результат, знание предмета». Серьезных поводов для беспокойся пока не наблюдает и директор Рижской 74-й средней школы Ирина Фролова. К тому же, в декабре Центр содержания образования обещал пров«стандартной диагностики» не расстроили и директора Рижской 80-й средней школы Анну Владову: «Хуже ситуация не стала: мы остались в рамках того, где мы были. В рамках приличного». «Но я не хочу использовать фразу: «Ничего страшного», «Зачем вы это делаете?» Потому что в наших школах и так все хорошо происходит. Вместо того, чтобы улучшить качество образования и подумать, где взять учителей и как их готовить, вы занимаетесь какими-то необъяснимым посылом, что завтра все будет по-другому. Билингвальность никто не отменял… Понятно, что если 7-9 классах ребенок должен будет сдавать экзамены на латышском языке, то мы и будем его к этому готовить. Естественно, вся терминология и предметы частично преподавались на латышском языке в очень многих школах. Если, допустим, у нас 5 часов математики, то 3 из них были на латышском, а 2 — на русском». По ее мнению, «чальной школе уже в 2020 году». о языка, а тут — ие есть — возможностей нет: «Нехватка кадров огромная!», ятиями, как времена года. В этой школе стараются вводить практику бинарных уроков: основной предмет преподаватель ведет вместе с учителем латышского языка, который не переводит, а оказывает языковую помощь отдельным ученикам. Это удобно, но сразу встает вопрос оплаты труда второго учителя или дополнительных консультаций. Модель «деньги следуют за учеником» «— пятый класс, когда ученики переходят в основную школу и начинаются серьезные предметы на латышском языке. Постепенно большинство втягивается, но что будет со слабыми, пока трудно представить». По наблюдениям директора Рижской 34-й средней школы Натальи Рогалевой, современные первоклассники в целом более инфантильны — они адаптируются дольше, чем те, кто учился 10-15 лет назад: им хочется играть, а понятия границ и слова «нет» для них не существует. «Когда такой ребенок попадает в среду, где его пытаются ограничить школьными рамками, да еще и разговаривают с ним на непонятном языке, это вызывает определенное отт». Рогалева заметила, что некоторые дети впадают в депрессию и угнетенное состояние: «Они не хотят ходить в школу, плачут дома. Есть дети, которые начинают вести себя агрессивно, привлекая внимание учителя и одноклассников. Когда такие дети оказываются в школьном коллективе, все недополучают нормального образования, потому что учитель волей-неволей должен работать с ними отдельно и посвятить им часть урока, которую, может быть, надо было бы использовать для организации учебного процесса». Программа для латышских школ — лучше и для русских детей «Мы приложили много усилий, чтобы дети знали латышский язык лучше — языку стали вторыми среди всех школ нацменьшинств Латвии. Скажу больше: наши дети сдали латышский язык даже лучше, чем многие ученики в латышских школах». Наталья Рогалева удивлена различиями новых стандартов: программа и учебный план для латышских школ, как ни странно, даже более благоприятен и для русского ребенка, чем программа и учебный план для нацменьшинств. «Латышская программа не предусматривает никаких ограничений в использовании какого-либо языка. Там сказано, что все должно быть на латышском, или на латышском может быть не менее 50%. А из программы для школ нацменьшинств пропала литература — для нее не хватило места. Раньше у нас было три часа русского языка и два часа литературы — «русский язык и литература». Это интегрированный предмет, на который дается всего три часа в неделю. Зато теперь есть три часа обязательного спорта. И отдельно прописано, что сокращать количество часов по спорту нельзя. Если следовать учебному плану нацменьшинств в рамках языковой реформы, то в среднем получается 1,5 часа в неделю на первый иностранный язытерство русский язык в нашей программе не считает за второй иностранный, он — родной… В итоге, на каждый язык остается очень мало часов в неделю». язательном порядке на госязыке: «Понятно, что уровень латышского языка и литературы в этом классе еще ниже, чем в латышских школах. Мы спокойно к этому относимся, ведь в латышских школах на эти предметы выделено большее количество часов, плюс общение в семье и помощь родителей, носителей языка. Да и сам языковой экзамен в 9-х классах рассчитан на учеников, для которых этот язык неродной… лий и времени. Насколько легко они смогут изложить на латышском свои мысли и довольно сложную терминологию? В прошлом году задания давались на госязыке, а вот язык ответа можно было выбирать. В 9-х классах практически все наши ученики ответы к экзамену по истории писали на русском языке». Родители переживают больше детей Все недочеты и недосмотры системы образования переходного периода взвалились на плечи родителей. Они воспринимают реформу, пожалуй, тяжелее ее непосредственных участников. «». «Родители понимают, что дети должны знать госязык, но очень расстраиваются, когда сталкиваются с явной несправедливостью на почве того, что латышский — н не занял никакого места, а его мама очень возмущалась, почему ему не помогли и не перевели. Я могла ей только посочувствовать. Если ребенок не понял хотя бы одно слово, то и задачу решить не сможет. Я тоже считаю, это несправедливо». Непростую ситуацию для родителей отмечает и Наталья Рогалева: «… Больше переживают родители первоклассников. У них же было 23% на латышском, а теперь сразу 50%. Это, конечно, много». Учителя: онкология, сердце и «жалкое зрелище« Все опрошенные директора в один голос говорят, что учителей катастрофически не хватает и вопрос выбора лучших даже не стоит — дай бог укомплектовать штат к началу года. Часть преподавателей, особенно молодых, бесконечно путешествуют по школам, подолгу нигде не задерживаясь. На вес золота — учителя латышского и свободно ведущие предмет на госязыке. С введением языковой реформы ситуация лишь обострилась. Директор 34-й школы Наталья Рогалева рассказывает, что начать учебный год удалось с укомплектованным штатом педагогов, но к концу осени уже не хватало преподавателя латышского: «одные во время учебного процесса и предложили подождать до каникул. На что она ответила, что в школе, в которой так относятся к учителям, она работать не будет, и ушла». Пришлось срочно искать замену. «Для учителя, не владеющего языком на должном уровне, эта реформа — ровать у зеркала». «ы же прекрасно понимаем: если человека не контролируешь, то он старается избежать особых сложностей. Вынуждены были пойти на достаточно непопулярные меры: администруг придут и проверят. Они вынуждены постоянно готовиться и проводить урок на латышском языке. Мы увидели совершенно реальную ситуацию: кто и на каком уровне владеет госязыком. И этой ситуации, прямо скажем, мы не обрадовались. Кто-то пользуется только корнями и проглатывает окончания, кто-то использует интернациональные слова. То есть учителя, как могут, пытаются выходить из этой ситуации. Иногда это, прямо скажем, жалкое зрелище». Рогалева не оправдывает учителей, которые за время независимости не выучили латышский язык, но предлагает посмотреть на ситуацию и с точки зрения детей: «Они все это видят, что не способствует авторитету учителя… Учителя посещают языковые курсы. Стараемся создавать среду, в которой они могут разговаривать на латышском, например, проводим совещания на госязыке. Готовясь к уроку, они всегда могут обратиться за помощью к учителям латышского языка или к человеку, ответственному за введение латышского языка. Мы говорим не о репрессивных мерах, а, скорее, о поддержке и подсказках, как сказать лучше, как правильно написать, проверяют нужные тексты». «ния. Но их прессуют и прессуют со всех сторон. Ужасен и тот факт, что риторика каждого нового министра в отношении педагогов и их труда все жестче», «в параллельных мирах». Проблемы решаются карательными мерами и непониманием реальных потребностей школ. «Тотальные проверки нацменьшинств начались еще при прежнем министре образования — льные курсы латышского языка для предметников. Но вместо этого всех повально направили просто на курсы латышского языка. А знаете почему? Потому что там есть возможность сначала провести тест и понять, как человек знает латышский язык. Плохо знаешь? Окей, через пару дней в твоей школе будут проверяющие из Центра госязыка». « языка. Все это делается своими силами с привлечением своих учителей латышского языка. Кроме того, наши педагоги пойдут и на курсы Государственного агентства языкаыносят выговор, их не лишают зарплаты. Задача — максимально раскрепостить учителя, чтобы тот не боялся говорить и пробовал свои силы. Из страха ничего хорошего не выйдет». «Особенные» дети — в обычные школы С этого учебного года в обычные школы получили возможность перейти дети, которые раньше учились в специализированных. «о-педагогической комиссии. Мы осуществляем систему «включающего образования», при которой дети со специализированными программами могут обучаться в обычном классе. Конечно, с ними работают и спецпедагог, логопед и психолог, но при переходе на латышский язык этим детям в начальной школе приходится вдвойне тяжелее». аждом классе. Но где взять деньги? «ых и один социальный педагог на всю школу. Учитель, у которого в классе 30 человек, просто физически не в силах это делать. Как вариант, у нас при школе есть Центр домашнего обучения — думаю, для таких случаев можно вводить индивидуальные графики… Пока детей с серьезными нарушениями у нас нет, но нам говорят, что если будут — должны брать, лицензировать под них отдельную программу и давать ее. Как это сделать в рамках класса? Механизма нет. Если говорить о нарушениях речи, то таких детей много. Логопед у нас есть, но она предпенсионного возраста, как и половина учителей». В 34-й школе детей с психологическими проблемами пока немного, но директор Наталья Рогалева уверена, что «хватает двух-трех человек в классе, чтобы разрушить эту хрупкую атмосферу. Когда ребенок приходит в первый класс, он еще ничего не знает, и очень важно сформировать атмосферу комфорта, доверия, определенных рамок. Двух-трех детей достаточно, чтобы эта атмосфера очень долго не формировалась или чтобы она периодически разрушалась, и учителю надо было бы прилагать дополнительные усилия для ее восстановления». ««Мы не сдружились с коллективом», «у нас не сложились отношения с классным руководителем», «он, конечно, активный, но хороший и умненький». О том, что у ребенка могут быть какие-то проблемы становится ясно только во время учебы». Директор родителей понимает: они боятся, что на детей навесят ярлыки и не возьмут их в «приличную школу». Что в «неприличной» школе будет нехороший контингент, который станет плохо влиять, а в приличной ребенка будут поддерживать и, может быть, ситуация улучшится. По ее словам, большую роль здесь играют классный руководитель и остальные учителя: «ривыкли работать по схеме «». А тут он говорит, а ребенок не делает. Педагог начинает думать о собственной профпригодности: «Это что! Я не могу справиться с этим мелким!» и пускает в ход сарказм, который подростков злит, а маленьким детям недоступен, или начинает кричать, звать социального педагога, расписываясь для всего класса в собственной несостоятельности. Зачастую учителя лишь усугубляют ситуацию. Они теоретически знают, что с такими детьми нужно по-другому, но когда до этого «по-другому» доходит, у них уже нет ни сил, ни возможностей». Так идти или не идти в школы нацменьшинств? Директор 74-й школы Ирина Фролова считает, что при всех трудностях перехода школ нацменьшинств на госязык детям из русских семей все же стоит выбирать эти учебные заведения: «Думаю, ради сохранения языка стоит помучаться. Русская школа для детей из русских семей — это островок родины. Место, где можно поговорить между собой на родном языке. Если вопрос стоит о знаниях госязыка, думаю, латыши волнуются совершенно напрасно. Русские дети его знают. Если цель закрыть «русские школы» — другое дело. Думаю, это было чисто политическое решение». Серия статей «Трудности перевода» подготовлена при поддержке программы малых грантов Re:Baltica. Над проектом работали: Диана Чучкова, Ольга Петрова, Кристина Худенко, Марис Морканс, Алина Семенихина, Наталия Шиндикова и Анатолий Голубов. источник »

68 +