фото показано с : angliya.com

Даже самое свободное общество не может обходиться без сильного руководства.

Зураб Налбандян

Представим себе, что Соединенное Королевство и Евросоюз наконец-то нашли способ уладить свои противоречия и «Брекзит», потрепавший британцам немало нервов в течение последних трех лет, все-таки успешно завершен. В стране новый премьер-министр, новый Кабинет министров, значительно обновленный парламент, в который вошли и представители новых партий.

В резиденции на Даунинг-стрит 10 – новый кот, который успешно борется с мышами. На полках книжных магазинов – новые книги о недавнем прошлом, о котором в общем-то никто не горит желанием вспоминать, но все хотят знать, почему «Брекзит» обошелся так дорого, почему миллионы людей оказались без работы, с ужасом обнаружили, что жить стало труднее, дороже, а поездки за границу – и вовсе не по карману.

Британское общество хочет получить ответы на вопросы, которых оно не могло добиться от официальных лиц в правительстве в период, когда шли переговоры с ЕС. Но с кого спрашивать? Тереза Мэй теперь частное лицо. Пишет книги, читает лекции, ездит на разные заграничные форумы. Тех, кто помогал ей в переговорном процессе, тоже не видно на поверхности. А те, кто обладает более или менее надежной информацией, сидят по домам и строчат книги, выгораживая себя и своих друзей.

Хилое соглашение с Брюсселем фактически отрезало Британию от континентальной Европы. Цены на офисные помещения в лондонском Сити упали вдвое. Зато выросли цены на вычислительную технику, на всякого рода роботов, прочие технические приспособления и машины, способные облегчить труд человека на работе и в домашних условиях. Конкуренты выдавили Соединенное Королевство из первой десятки наиболее развитых стран мира. В ООН вовсю обсуждается вопрос о пересмотре состава Совета Безопасности. При этом Великобритания больше не рассматривается в качестве претендента на место постоянного члена этой важной организации.

Спасибо талантливому британскому журналисту и политологу Даниэлю Финкельштейну, чьи родители, кстати, – выходцы из СССР, напомнившему на днях в лондонской The Times о статье, написанной в январе 1933 года тогда еще молодым, но уже обещающим американским журналистом и социологом Уолтером Липпманом, напечатанной во влиятельной газете New York Herald.

Статья была посвящена напутствиям вступающему в должность новому президенту США Франклину Делано Рузвельту, или как его для краткости называют историки – Ф.Д.Р. Правда, интонация заголовка скорее напоминала кавказский тост: «За диктатуру, если в ней будет необходимость».

Липпман вскоре стал одним из самых авторитетных и глубоких политических комментаторов США, а после Второй мировой войны дважды был удостоен наиболее престижной и почетной в американской журналистике Пулитцеровской премии (в 1958 и 1962 годах).

Америка в это время переживала самый тяжелый экономический и финансовый кризис в своей истории, известный как Великая депрессия. По мнению многих обозревателей ведущих американских газет, ученых-экономистов и делового мира в целом, Белому дому и Конгрессу следовало срочно принять экстренные меры для спасения страны, погрязшей в депрессии, – промышленное производство к 1932 году упало до уровня 1913 года, а внешняя торговля и вовсе скатилась до показателей 1905-го. Около четверти трудоспособного населения было без работы. По всему Нью-Йорку дымили печки передвижных кухонь, где голодных и продрогших до костей безработных кормили горячими обедами.

Речь шла о довольно жестких действиях, без которых американский капитализм никак не справился бы с голодом, холодом, болезнями, катастрофической нехваткой жилья. «Если посыпать, пусть даже не очень обильно, специями диктатуры самые трудные участки дороги, которая ждет страну впереди, то это несомненно помогло бы нам успешно преодолеть ее», – советовал Липпман будущему президенту.

Слово «диктатура» было тогда на берегах Потомака непристойной бранью. Оно противоречило американской Конституции, и партийные лидеры очень боялись прослыть противниками демократии.

Неизвестно, успел ли новоизбранный президент прочесть с утра резкое по тону, но весьма дельное напутствие Липпмана. Однако, когда Рузвельт в своей речи объявил, что если законодатели не примут законы, необходимые для спасения страны, он сделает это сам, площадь взорвалась такой оглушительной и такой долгой овацией, что, как вспоминала потом жена Рузвельта Элеонор, «я была даже несколько напугана».

«Эта предвыборная борьба больше, чем борьба между двумя мужчинами. Это больше, чем борьба между двумя партиями. Это борьба между двумя точками зрения». Слова принадлежали президенту Герберту Гуверу, который боролся за то, чтобы быть избранным на второй срок, но проиграл. Впрочем, они вполне могли принадлежать и Рузвельту.

Главное различие между действующим президентом и его менее опытным конкурентом состояло в том, что если Гувер призывал к классическим американским добродетелям: индивидуализму, добровольчеству и предостерегал от тирании государства, то Рузвельт агитировал за самую радикальную государственно-интервенционистскую программу планирования, которую до тех пор не формулировал ни один американский кандидат в президенты.

Нужно, однако, отдать должное Ф.Д.Р. Выходец из богатой семьи, получивший максимально хорошее по тем временам и среднее (престижная школа в Гротоне), и высшее образование (сначала колледж Гарварда, а потом штудировал правоведение в Колумбийском университете), еще в 1930 году писал: «Для меня не подлежит сомнению то, что наша страна должна быть довольно радикальной, по крайней мере для одного поколения. История учит, что народы, у которых такое время от времени случается, бывают избавлены от революций». Глубокий антагонизм между Рузвельтом и Гувером основывался на их несовместимых взглядах на функцию правительства.

Рузвельт считал себя хранителем и новатором, сторонником традиций и прогресса одновременно. При этом он никогда не подвергал сомнению такие основы американской политической системы, как частная собственность, мотивация прибыли, региональное и функциональное разделение власти, свобода вероисповедания и прессы. И тем не менее историки и политологи с редким единодушием признают, что Ф.Д.Р. является основателем современного института президентства в США.

В 1910 году он стал секретарем штата Нью-Йорк, в парламенте которого связал свою судьбу с партией «прогрессивных» демократов. В 1913 году был назначен государственным секретарем (министром) военно-морского флота. На этом посту он с удовольствием проработал целых семь лет.

Однако в 1920 году с ним случилось несчастье: 38-летний Ф.Д.Р. заболел острозаразной болезнью полиомиелитом, которая в отдельных случаях поражает серое вещество костного мозга и может вызвать паралич нижних конечностей. Именно это произошло с Рузвельтом. Тем не менее он не терял надежду на излечение и возвращение в большую политику. В 1928 году он был избран губернатором Нью-Йорка. А в ноябре 1932 года после ожесточенной предвыборной борьбы против президента Гувера избран президентом США.

Свою деятельность в Овальном кабинете Белого дома Ф.Д.Р. начал с демонстрации того, что во главе Соединенных Штатов встал человек, у которого «сильная рука» и доброе сердце.

Франклин Делано Рузвельт, передвигавшийся по Белому дому в инвалидной коляске, стал именно тем, кого хотела Америка, до смерти напуганная Великой депрессией. Не случайно он вошел в историю как единственный президент, избиравшийся на эту должность четыре раза!

Но давайте вернемся из-за океана в нашу дождливую Великобританию, которую вот уже почти три года панически трясет при слове «Брекзит». Странно видеть людей, населяющих это замечательное государство, в испуганном или, точнее говоря, смятенном состоянии.

Нервничают все: старики и молодежь, женщины и мужчины, университетские профессора и студенты-первокурсники, водители такси и хозяева ресторанов. Особенно явно это видно на лицах тех, с кем едешь утром в электричке или метро. Они по привычке тянутся к газетам, но перестали их читать, потому что ни газеты, ни TV, ни умудренные опытом комментаторы не могут растолковать встревоженным избирателям, что будет, как будет и чем сердце успокоится?

Последние опросы показывают, что британцы предпочли бы увидеть на Даунинг-стрит человека решительного, способного в случае необходимости нарушать старые правила игры. Им надоели либеральная демократия и политкорректность. Пока же – «а воз и ныне там».

52 +