фото показано с : theuk.one

В Калифорнии живет самая большая в мире диаспора персидских евреев. Репортаж о посещении общины выходцев из Ирана представила на сайте корреспондент Джессика Донат. Табби Рафаэль (37 лет) вспоминает сегодня бегство из Ирана как сцену из голливудского фильма. Ее старшая сестра, мать и отец облегченно выдохнули, когда их самолет покинул воздушное пространство Ирана. Мать наклонилась к шестилетней Табби и сняла с нее ненавистный платок, который должны носить все женщины и девочки после иранской революции 1979 года. Принадлежавшая к еврейскому меньшинству в Исламской республике Иран, семья чувствовала экзистенциальную угрозу, но решилась на бегство не во время революции или вскоре после нее, а только в 1988 году, почти через десять лет после прихода к власти аятоллы Хомейни. «Были те, кто сразу что-то почувствовали и покинули страну, и те, кто надеялись, что все будет не так плохо», – резюмирует Рафаэль. Однако арест и казнь тогдашнего президента Еврейской ассоциации Ирана, Хабиба Эльханана, как «врага аллаха» тогда открыла глаза многим евреям. Убийство высокопоставленного иранского генерала Касема Сулеймани в результате целенаправленного американского ракетного удара вызвало аналогичные опасения у евреев, которые и по сей день живут в Иране. Ведущим представителям еврейской общины пришлось публично заявить о своей скорби. В иранско-еврейской общине в США, напротив, с удовлетворением восприняли известие о смерти Сулеймани. «Как иранцы, мы знаем, что Сулеймани инвестировал в международных террористов, а не в свой собственный народ. И как евреи, мы знаем, что он был непоколебимым сторонником ХАМАС и «Хезболлы» – организаций, у которых руки по локоть в еврейской крови», – говорит Рафаэль. Тем не менее, она, колумнист и мать двух сыновей, находит, что в Иране оставаться евреем было проще, чем в Лос-Анджелесе, где проживают почти 50 000 персидских евреев. В Иране вопрос об ассимиляции даже не возникал, а смешанные браки с неевреями осуждались. По словам Сабы Сумех (43 года), заместителя директора по межрелигиозным делам Американского еврейского комитета в Лос-Анджелесе, сохранение такого «островного» поведения составляет силу и в то же время слабость персидских евреев в Америке. Ученый написала книгу об участи иранских женщин в американском изгнании. В отличие от многих сверстниц, она отправилась учиться на восточное побережье, в престижный Гарвардский университет в Бостоне. «В Соединенных Штатах принято быть свободным и независимым. Начать самостоятельную жизнь в 18 лет – понятие, совершенно чуждое ближневосточному обществу», – объясняет она. С одной стороны, этот менталитет вполне способствовал сохранению многодетных семей и персидского языка. Но, с другой стороны, это отчуждение от еврейского и нееврейского внешнего мира порождает предрассудки и недоверие к персидской общине. Через опыт эмиграции прошел Джимми Дельшад, бывший мэр Беверли-Хиллз. Он приехал в Америку со своим старшим братом в 1959 году в возрасте 18 лет. Они были «первыми ласточками» иммиграционной волны, начавшейся 20 лет спустя. Дельшад сначала изучал компьютеры и электронику в Миннесоте. «Там было очень холодно. Поэтому я отправился в Калифорнию, чтобы оттаять», – шутит он. Ему сегодня 79 лет, но он все еще работает в качестве консультанта муниципалитетов и предприятий. В Калифорнии он влюбился в ашкеназскую еврейку и построил компанию по производству программного обеспечения. В 1979/80 годы жизнь Дельшада круто изменилась, потому что тогда больше половины из 80.000 евреев Ирана бежали и начали новую жизнь в Америке. Многим пришлось оставить все, как например отцу Табби Рафаэль, химику по специальности, владевшему фабрикой клея в Иране. После приезда в Америку друзья предложили ему торговать коврами и тканями, он хотел продолжить работу по своей прежней профессии. Это ирония судьбы, говорит Табби Рафаэль, что ее отец вёл успешный бизнес в послереволюционном, охваченном войной Иране, но его семья не могла жить свободно. После бегства в Америку все было наоборот: он не поднялся материально, но его дочери могли играть в палисаднике, без того, что боевые эскадрильи пересекают небо над их головами. В то время многие новоселы обращались к Джимми Дельшаду. Они вкушали плоды своей недавно обретенной религиозной свободы: в западных районах Лос-Анджелеса и Беверли-Хиллз большие многодетные семьи стали посещать б-гослужения. «Их было очень много, и они не были знакомы с обычаями в американских синагогах, созданных эмигрантами из Восточной Европы», – говорит Дельшад. То, что американцы вносят членские взносы и начинают богослужения вовремя, им было непонятно. Дельшад является членом «Синайского храма»,– одной из крупнейших консервативных общин в Лос-Анджелесе. Чтобы облегчить жизнь иранским иммигрантам и смягчить ропот своих ашкеназских друзей, он выдвинулся на пост председателя общины и с третьей попытки выиграл выборы. Во время своего пребывания в этой должности с 1990 по 1992 год он оставил свою профессиональную деятельность и был занят в общине полный рабочий день. «После того, как я был избран, мне было очень важно представлять всю общину, а не только иранских евреев»,– объясняет он свое решение. Видимо, он был прав, так как под его руководством число прихожан увеличилось на 25 процентов. Воодушевленный своим успехом на общинных выборах, он пошел в местную политику. В 2007 году был избран первым иранским евреем – мэром Беверли-Хиллз. «Несколько лет спустя я снова выдвинул свою кандидатуру – никто не должен думать, что мое избрание было случайностью», — говорит он. Он был вновь избран мэром в 2010 году. При мэре Дельшаде была создана комиссии по рассмотрению строительных проектов. Это стало необходимым, потому что, к огорчению своих американских соседей, некоторые персы начали копировать архитектурный стиль своей старой родины. Бывший мэр вспоминает, что дома порой имели белые колонны и высокие потолки и выглядели как мини-дворцы. Далеко не всех еврейских иммигрантов из Ирана устраивают уже существующие американские общины. Восьмидесятилетний раввин Давид Шофет, сын бывшего главного раввина Тегерана, говорит: «В Иране была только одна еврейская религия и никаких течений. Приехав в Америку, я понял, что мы должны отстаивать наши традиции. Мы не евреи-реформисты или консерваторы, мы даже не ортодоксы!». Шофет попросил у приятеля, ортодоксального раввина из соседней общины Бейт-Яков предоставить ему и его последователям помещение. «На первую молитву пришли девять иранских евреев», – вспоминает он — так, чтобы дополнить миньян, пришлось позаимствовать в Бейт-Яков одного ашкеназского еврея». Число прихожан через несколько месяцев выросло примерно до 400. Так постепенно возникла синагога Nessah – крупнейшая персидская община в Лос-Анджелесе. Б-гослужение в синагоге традиционно следует сефардскому обычаю: мужчины сидят слева, женщины справа. Свои пояснения рабби Шофет делает на персидском и иврите. После него его сын, который также является раввином, произносит несколько слов по-английски. Для детей и внуков бывших иммигрантов в многофункциональном помещении в другом конце здания есть служба на английском и иврите. Комната находится рядом с кухней, где в пятницу готовят персидское рагу для совместной дневной трапезы в шаббат. В прошлом месяце мужчина ворвался в синагогу Nessah, рвал молитвенники, осквернял свитки Торы и опрокидывал мебель. Мэр Лос-Анджелеса, еврей Эрик Гарсетти заявил, что он «потрясен и разгневан» инцидентом. Многие прихожане считают это нападение, а также убийство владельца супермаркета в Нью-Джерси и многочисленные нападения в Бруклине «звонком» для всех евреев в Америке. Мы не защищены – слышится снова и снова. Проехав несколько станций, Шофет и его ещё более пожилые прихожане добираются из Беверли-Хиллз до своего нынешнего жилья в районе Вествуд, который из-за высокой плотности персидских магазинов и ресторанов называется «Тегеранжелес». Многие, особенно молодые персидские евреи в США, связывают иудаизм в первую очередь с б-гослужением, а с совместным семейным ужином в пятницу вечером. Так, 33-летняя Арья Марвази говорит: «Если кто-то приглашает меня куда-то в пятницу, я, прежде чем пообещать, сначала позвоню маме, чтобы спросить о планах семьи». Для Табби Рафаэль семейный ужин – тоже важная традиция. «Вечер курятины»,– говорит она. Фрикадельки из рубленого куриного мяса и нута удаются только персидским евреям. Впрочем, для своего трехлетнего сына ей придется делать куриные котлеты. «Мне разбивает сердце, что он не притрагивается к персидским блюдам». Рафаэль беспокоится о продолжении традиций. Она боится, что со старшим поколением уйдут не только рецепты, но и рассказы о жизни евреев в Иране до революции и до бегства в Америку. И, чтобы противодействовать этому, она вместе с друзьями основала фонд «30 лет спустя». Их цель – активизировать вовлечение молодых евреев иранского происхождения в общественные структуры США и поощрение выступлений в поддержку Израиля. Так, по примеру фонда «Шоа», группа молодых активистов записывает видеоинтервью с персидскими беженцами. Адвокат Сэм Джебри (38 лет), один из основателей фонда, считает, что его три идентичности – иранская, еврейская и американская – в целом являются преимуществом. «Иногда это сложно, но я черпаю много мудрости в каждой из трех«, – говорит он. Табби Рафаэль думает схоже. Своим детям она желает лучшего из всех трех миров: «я хочу, чтобы они усвоили еврейские ценности, стремились к американской свободе и не забывали о персидском гостеприимстве». источник »

53 +