фото показано с : theuk.one

Введение В год выборов в Европейский парламент наибольшую угрозу для Евросоюза представляют не евроскептицизм или антиевропейские тенденции, а европессимизм. Возможно, это звучит патетически, но указывает на фундаментальные противоречия. Согласно опросу Евробарометра, опубликованному в прошлом месяце, две трети избирателей согласны с утверждением: «Членство в ЕС положительно сказывается на моей стране», — и это самые высокие показатели с 1983 года. И все же, хотя поддержка только растет, большинство избирателей убеждены, что европейский проект потерпит крах в ближайшие 10-20 лет. Еще поразительнее, что 28% избирателей ЕС — самой известной миротворческой инициативы в мире — допускают реальную возможность войны между государствами-членами ЕС (во многих странах так считают более половины молодых избирателей). Это не простое расхождение во мнениях сторонников ЕС и националистов в том, какие чувства вызывает у европейцев демократический строй. И в этом противостоянии столь же важны эмоции, как идеология и отношение к фактам. Чтобы понять причины этого явления, Европейский совет по международным отношениям (ECFR, далее ЕСМО) поручил компании «Югов» («YouGov») провести опрос более 60 тысяч избирателей, чтобы понять, что они думают о своих местных сообществах, органах управления, будущем и мире, в котором живут. Исследование опиралось на широкую выборку и проводилось в конце марта — начале апреля 2019 года в 14 странах: Австрии, Чехии, Дании, Франции, Германии, Греции, Венгрии, Италии, Нидерландах, Польше, Румынии, Словакии, Испании и Швеции. ЕСМО также организовал во Франции, Германии, Италии и Польше фокус-группы, в которые входили представители различных групп (отобранные в соответствии с их убеждениями о том, были ли нарушены национальные и общеевропейская политические системы). В данной статье мы анализируем выводы, полученные в ходе опроса, и возможные последствия для европейского проекта. Раздираемая противоречиями Европа По умолчанию считается, что сторонники Евросоюза должны верить в согласие, разум, логику и взаимовыгодное сотрудничество. Установленные факты и общие знания имеют для них первостепенное значение при принятии решения. С их точки зрения, изучение данных само по себе является проявлением стремления к миру, поскольку его цель — показать, что существует некая общая истина. Но данные недавнего опроса ЕСМО показывают, что в современной Европе нет единой истины. Во-первых, существуют острые различия между жизненной реальностью людей и их взглядами на будущее европейского проекта. Европейская идентичность остается очень важной для избирателей ЕС. Действительно, опрос ЕСМО показал, что в каждом государстве — члене ЕС лишь меньшинство избирателей считали, что эта идентичность менее важна, чем национальная идентичность. Опрос также показал, почему граждане ЕС ценят членство в Союзе: их попросили определить, что станет самой большой потерей, если Союз распадется. Наиболее распространенный ответ касался преимуществ единого рынка — возможности жить, работать и путешествовать в других государствах — членах ЕС — и, в меньшей степени, евро. Второй по популярности ответ касался способности ЕС быть глобальным игроком в мире, где доминируют державы континентального масштаба, что способствует сотрудничеству в области безопасности и обороны. Респонденты также видели одной из важнейших функций ЕС многостороннее сотрудничество в борьбе с изменением климата. Любопытно, однако, что их выбор зависел не только от того, что дает ЕС, но и на том, что он отстаивает. Третий наиболее распространенный ответ касался приверженности европейским ценностям: защите демократии и верховенства закона. И все же, как отмечалось выше, большинство европейцев считают, что ЕС может развалиться. В каждом государстве-члене, кроме Испании, большинство респондентов считали вероятным, что Союз в его нынешнем виде распадется в ближайшие 10-20 лет. Доля избирателей, которые в этом убеждены, составляет в странах ЕС не менее 40%. ЕС был основан после Второй мировой войны и был призван тесно сплотить европейские страны, чтобы конфликт между ними стал невозможным. Однако, как упоминалось выше, доводы в пользу ЕС как миротворческого проекта в основном перестали быть аргументом за членство в ЕС. Они, безусловно, мало что дали в преддверии референдума в Великобритании 2016 года о том, следует ли покинуть ЕС. Как показал опрос ЕСМО, мир в Европе стал настолько нормальным, что большинство людей просто больше не верят, что ЕС необходим для его защиты. Но Европа меняется и в этом отношении. Невероятно, что спустя всего 30 лет после падения Берлинской стены значительная часть европейцев в государствах-членах ЕС считает, что война между ними снова вполне возможна. Еще более сильна эта тенденция среди сторонников крайне правых, особенно партии «Национальное объединение» во Франции, Австрийской партии свободы, венгерской партии «Йоббик» и греческой партии «Золотая заря» («Хриси авги»). Большинство из тех, кто собирается воздержаться от голосования или не уверен в своем выборе, придерживаются именно таких взглядов. Однако пессимистически смотрят на этот вопрос и те, кто поддерживает основные партии, — за примечательным исключением в лице сторонников французской партии «Вперед, республика!», голландской Трудовой партии и немецких «Зеленых». Самое удивительное, что молодые избиратели с большей вероятностью, чем их старшие коллеги, верят в реальную возможность войны между государствами-членами ЕС. Доля лиц в возрасте 18 — 24 лет, придерживающихся этого мнения, и общая доля таких респондентов составляет, соответственно, 51% и 38% в Нидерландах, 46% и 35% во Франции, 51% и 31% в Румынии. Для тех, кто считает, что война между государствами-членами ЕС стала реальной возможностью, действительность современной Европы — это конкуренция и конфликт, а не сотрудничество. Дело не в том, что они допускают начало войны, а в том, что они видят в европейском сообществе логику борьбы, конкуренции и конфликтов. Это меняет динамику идеологической борьбы, которая неизбежна во время выборов. Люди, воспринимающие угрозу войны, думают — и, что особенно важно, чувствуют — себя, свои цели и приоритеты иначе, чем остальные. Их желаемый результат в любом взаимодействии — это полная победа, а не совместное решение. В этом мире чувств факты и знания имеют меньшее значение, чем волнение, мобилизация и самоотдача. Как показали недавние европейские выборы и референдум по Брекситу, политические лозунги, апеллирующие к общему опыту, — особенно к чувству растерянности, оторванности от целого и неприятия, — наиболее эффективны для объединения и мобилизации групп населения. Дебаты могут быть заменены риторикой, а факты — пылом в такой обстановке, когда резкие меры и ответные шаги преобладают над трудоемкой оценкой альтернатив и осторожным поиском решений. В этом контексте данные опросов ЕСМО лучше всего рассматривать как «анализ рынка»: они нестабильны, очень чувствительны к последним событиям и имеют значение только в течение ограниченного времени. Лучше всего «чувствовать» их, как температуру, а не «оценивать» как отчет. Исследование ЕСМО было разработано с целью выяснить, какие ощущения вызывает у европейцев их жизнь. Как видно из приведенной таблицы, многие из них сейчас напуганы и испытывают стресс. Тем не менее есть страны, в которых преобладает оптимизм. Сравнение чувств респондентов из Германии и Франции — крупнейших и наиболее влиятельных государств Евросоюза — показывает, что невозможно считать эмоции этих людей простой реакцией на факты. Французы более чем в два раза чаще, чем немцы, говорят, что они напуганы; немцы же, напротив, более чем в два раза чаще, чем французы, называют себя расслабленными. Это приводит к другим существенным различиям: немцы гораздо чаще, чем французы, описывают себя как «оптимистов», а французы гораздо чаще, чем немцы, описывают себя как «пессимистов». В Испании и Италии — странах Южной Европы, которые за последние десять лет ощутили на себе последствия кризиса еврозоны, а в последнее время еще и принимали все большее количество мигрантов, — две самых популярных характеристики респондентов были «испытывающие стресс» и «оптимистичные». А вот последняя из тройки популярных характеристик резко отличалась: «счастливые» в Испании и «пессимистичные» в Италии. Испанцы в два раза чаще, чем итальянцы, называли себя счастливыми, в то время как итальянцы в два раза чаще, чем испанцы, называли себя рассерженными. Польша и Венгрия также демонстрируют, как эмоциональные реакции могут разниться между государствами-членами, несмотря на общий опыт. Оба этих мощных государства Центральной и Восточной Европы оказывают сильное влияние на ЕС и сами по себе, и как часть Вишеградской группы (в которую также входят Чехия и Словакия). В обеих странах высок уровень оптимизма, но поляки гораздо чаще, чем венгры, бывают напуганы, а венгры гораздо чаще, чем поляки, испытывают стресс. Конечно, национальные взгляды — далеко не единственное, что здесь имеет значение. По всей Европе женщины-избиратели испытывают больший стресс и зачастую менее оптимистичны или расслаблены, чем мужчины. И, вопреки стереотипам, у молодых европейцев надежды относительно мало. Поразительно, что данные ЕСМО свидетельствуют о том, что стресс снижается с возрастом: 36% людей в возрасте от 18 до 24 лет говорят, что испытывают стресс, тогда как только 17% людей в возрасте 55 лет и старше так себя характеризуют. Во всех 14 странах, охваченных исследованием, лица в возрасте от 18 до 24 лет с наибольшей вероятностью определили безопасность в качестве своей главной причины для беспокойства о будущем. Во многих станах ЕС респонденты из этой возрастной группы с большей вероятностью, чем среднестатистический избиратель, воспринимают войну между государствами ЕС в ближайшие десять лет как реальную возможность — 51% против 38% в Нидерландах; 46% по сравнению с 35% во Франции; и 51% по сравнению с 31% в Румынии. И все же, хотя молодые люди испытывают больший стресс, они также чаще говорят, что счастливы. Возможно, это свидетельствует о том, что стресс стал нормой современной европейской жизни. Действительно, 33% молодых людей в возрасте 18-24 года называют себя счастливыми, но так описывают себя лишь 21% людей старше 55 лет. Это соотношение между счастьем и возрастом особенно заметно в Австрии, Германии, Нидерландах, Румынии и Словакии. Молодые европейцы, похоже, не верят, что политическая система может решить проблемы, вызывающие у них стресс. В каждом государстве — члене ЕС процент молодых людей, планирующих пойти на выборы, ниже, чем среди населения в целом — во многих случаях значительно. Одна интересная, сложная в эмоциональном отношении группа состоит из противоречиво настроенных избирателей, которые считают себя одновременно напряженными и оптимистичными. На их долю приходится 18% всех европейцев (из расчета их доли в пяти крупнейших странах ЕС), а также 26% избирателей Германии. Такие неоднозначно настроенные избиратели, похоже, характеризуют эмоциональное состояние европейцев, воспринимающих текущую ситуацию как сложную, но сохраняющих надежду на будущее. Ключевой вопрос, таким образом, касается того, какие взгляды европейцев на их эмоциональное состояние указывают на их взаимодействие с политической системой. Европейцы мира и европейцы войны В настоящее время существует две эмоциональные Европы: оптимистичная Европа мира и более пессимистичная Европа войны. Хотя они представляют собой две отдельные реальности в восприятии граждан ЕС, географически они не разделены. Чувство принадлежности людей к той или иной части Европы является не результатом предсказуемых, рациональных демографических или социальных показателей, а скорее того, как они чувствуют и как, по их мнению, устроен мир. И есть глубокие различия между ощущением того, находится ли Европа в состоянии «мира» или «войны». Около половины избирателей ЕС — 187 миллионов человек — все еще живут в реалиях европейского мирного проекта. Веря в силу фактов и сотрудничества, эти «миротворцы» голосуют за проевропейские партии. Другая половина живет в Европе войны. Это не война в традиционном смысле, когда две армии сталкиваются друг с другом на поле боя, а современная форма конфликта, в которой грань между военнослужащими и гражданским населением размыта, а ключевая битва идет за сердца и умы, а не за территорию. Для этой половины населения динамика миротворчества и примирения, характерная для ЕС в первые годы его существования, сменилась динамикой непрерывного конфликта. Люди, которые живут в Европе войны, делятся на две отдельные группы. Есть те, кого устраивает эта ситуация: 48 миллионов «довольных воинов», отдающих голос за антиевропейские партии. Но есть также 33 миллиона «воинов поневоле», которые все еще связаны с европейской политической системой и голосуют за проевропейские партии, полагая, что они должны продвигать прогрессивную повестку дня в обстановке непрерывного конфликта. Хотя основные партии должны попытаться простимулировать как сторонников мира, так и воинов поневоле стать частью проевропейского большинства, им нужно общаться с этими группами по-разному. Воины поневоле считают рациональный, основанный на политике дискурс об общих европейских ценностях и общем будущем неактуальным и оторванным от реальности. Точно так же резкое, страстное послание о кризисе, которое, по мнению воинов поневоле, необходимо для решения современных проблем — от национализма до изменения климата — покажется слишком необдуманным, пустым и преходящим для миротворцев. Поэтому, если основные партии будут апеллировать только к миротворцам, воины поневоле могут решить, что они имеют больше общего с довольными воинами, или те более уважительно к ним относятся. Эмоции Европы Несмотря на то, живут ли граждане ЕС в Европе мира или войны, они не уверены в будущем. В статье «Чего на самом деле хотят европейцы: разоблачение пяти мифов» ЕСМО показал, что две трети избирателей уверены — жизнь их детей будет хуже, чем у них. Подобная тревога о будущем касается нескольких областей жизни. Во-первых, во многом это касается экономики. В каждой из стран, в которых ЕСМО проводил опрос, возможность обеспечить комфортные условия жизни была одним из двух главных факторов, которые беспокоили респондентов в отношении их будущего и будущего их семей. Такое восприятие было особенно заметно в Австрии, Франции, Греции, Венгрии и Польше. Только в Дании большинство людей говорили, что в конце месяца у них остается излишек денег, который они могут потратить на семью. По всему ЕС лишь меньшинство людей считает, что у молодых людей больше экономических возможностей, чем у поколения их родителей. Но еще более важным фактором, из-за которого люди не уверены в будущем, является чувство, что в других странах ЕС живут лучше. Это показывает, что когда Евросоюз предоставляет своим гражданам поле для стремлений континентального масштаба, он невольно становится фабрикой неуверенности и зависти. Этот феномен напоминает эффект социальных сетей, где пользователи Фейсбука скорее сравнивают себя с идеализированным образом своих более успешных друзей, чем размышляют о том, насколько улучшилась их собственная жизнь. Точно также и жители Евросоюза скорее сравнивают себя с более счастливыми и богатыми жителями других европейских стран, чем со своими соседями или родственниками, или даже с самими собой несколько лет назад. Кроме того, беспокойство о будущем имеет еще и геополитическое измерение. Европейцев волнует нестабильная международная обстановка, особенно неопределенность в отношения между ЕС и Соединенными Штатами, Китаем и Россией. Лишь некоторые европейцы уверены, что их интересы защищены относительно Китая. Многие респонденты высказывали серьезные опасения относительно безопасности, когда им задавали подобные вопросы. Наконец, беспокойство европейцев о будущем коренится еще и в том, что они осознают, какую угрозу для ЕС представляет национализм. Например, респонденты из Австрии, Германии и Греции — стран, которые с 2015 года приняли и продолжают принимать значительное количество мигрантов на душу населения, — обычно воспринимали национализм как более серьезную угрозу, чем иммиграция. То, какие чувства связаны у европейцев с их жизнью, зависит еще и от долгосрочных факторов, которые их беспокоят. Во всех странах ЕС, кроме Франции, Греции, Польши и Румынии, респонденты называли чувство безопасности главным фактором, который может повлиять на хорошее будущее для них и для их семей. В большинстве стран жители беспокоились также о чистоте воздуха в будущем — и обычно говорили о том, что это важнее, чем ощущение собственной ценности или чувство, что твои ценности уважают. Наконец, многие участники опроса, — особенно чехи, греки, поляки, румыны и шведы, — утверждали, что очень ценят справедливость. Грамматика конфликта, логика мира Основная цель битвы за Европу — получить право определять концепцию будущего: чье мировоззрение будет доминировать, какую роль будет играть политическая система, и на каких условиях можно будет оказывать на нее влияние. В этом контексте предстоящие выборы в Европарламент станут решающими. Проевропейские партии хорошо умеют задействовать сторонников мира. Но на этих выборах их задачей будет обратиться и к другим группам избирателей, демонстрируя понимание и уважение к тем чувствам, которые они хотят передать. Партиям необходимо взаимодействовать с воинами поневоле и убедить эту группу в том, что они не слишком наивны и слабы, чтобы противостоять вызовам этого неспокойного мира. Партиям необходимо проявить готовность к быстрым действиям, воинственность, солидарность и веру, одновременно передавая прогрессивные послания в эмоциональной форме. Другими словами, если они хотят продвигать логику мира, им нужно будет показать, что они могут использовать грамматику войны. Найти общий язык важнее, чем убедить. Разоблачение мифов и распространение фактов не изменят убеждения людей. Карикатурист Скотт Адамс (Scott Adams) таким вот образом полемично высказался по поводу актуальных разногласий в США (например, о том, оправдает ли доклад Мюллера президента Дональда Трампа): «на одном экране показывают два фильма одновременно». Воинов поневоле невозможно будет убедить в необходимости голосовать — а точнее, голосовать за проевропейскую партию, — с помощью новых доказательств или аргументов, основанных на данных. Важно суметь вызвать эмоциональный отклик, состояние, которое ценится во времена конфликтов. Если проевропейские партии попытаются отрицать логику войны, они рискуют оттолкнуть избирателей, которые верят в прогрессивную политику, но разочарованы в нынешних лидерах и партиях, которые не понимают динамику конфликта в ЕС. В поисках вдохновения для того, чтобы достучаться до этих избирателей, проевропейские силы должны посмотреть за пределы партийной системы. Например, и движение в защиту окружающей среды «Сопротивление вымиранию» (Extinction Rebellion), и «gilets jaunes» (желтые жилеты) во Франции использовали логику конфликта, чтобы донести свое видение будущего. В фокус-группах, которые ЕСМО организовал во Франции, Германии, Италии и Польше, явно ощущался живой интерес к желтым жилетам и «Сопротивлению вымиранию». Участники групп с уважением относились к этим движениям и их активистам. Напротив, воодушевление пропадало, когда участникам показывали изображения заседаний Европейского парламента, которые они воспринимали как скучную и непродуктивную трату времени. «Сопротивление вымиранию» использует тактику непосредственного действия для привлечения внимания, прежде чем рассказать о своем манифесте и готовности сотрудничать с властями Таким образом это движение пытается взаимодействовать с традиционной политической системой с помощью средств антисистемного мира. В нынешних политических условиях умение рассказать историю имеет решающее значение для того, чтобы убедить избирателей участвовать в демократическом процессе и для того, чтобы создать более безопасное, справедливое и комфортное будущее. А эффективное рассказывание историй всегда требует эмоциональной вовлеченности. Президент Франции Эммануэль Макрон — одна из немногих центральных фигур европейской политики, выступивших за новую, более решительную Европу, которая может за себя постоять. Но в этот непростой момент его проект реформы прохладно встретили коллеги из других столиц, в частности из Берлина, которые оказались не в состоянии мыслить вне традиционной партийной политики. Партии зеленых по всему Евросоюзу также пытались отстаивать интернационализм. И хотя, как показал опрос ЕСМО, избиратели все больше интересуются экологическими проблемами, все же этим партиям не удалось сделать свою повестку дня достаточно резкой и драматичной, чтобы значительно увеличить свою поддержку. Возможно, они находятся в плену рассуждений мирного времени, когда достаточно привести данные, чтобы доказать что-то. Напротив, активистка по охране окружающей среды Грета Тунберг (Greta Thunberg) и ее последователи исходят из предположения, что спор окончен и факты общеизвестны; сейчас главное другое — сплоченность, верность идее, действия и мобилизация. Что вы чувствуете? Проевропейским партиям нужна касающаяся каждого, привлекательная и яркая история о будущем, — которая будет строиться на более эмоциональном представлении об избирателях. Только это сможет снова включить «разочарованных» в политический процесс с его заманчивым образом будущего. Эта история должна выходить за рамки призывов к политике и требований делать то, что правильно. Она должна активно признавать чувства избирателей, которые испытывают стресс, обращаться к их страхам, а затем пользоваться их непоколебимым оптимизмом. Предвыборная кампания в Европарламенте — слишком маленький срок для полного раскрытия истории, но, возможно, это лучшее время, чтобы начать ее рассказывать. Методика Второй опрос мнений избирателей компания «Югов» провела в марте 2019 года, и в каждой из 14 стран была опрошена тысяча человек, за исключением Швеции, где их было две тысячи, и Словакии (500 человек). Полный список из 14 стран включает в себя: Австрию, Чехию, Данию, Францию, Германию, Грецию, Венгрию, Италию, Нидерланды, Польшу, Румынию, Словакию, Испанию и Швецию. источник »

61 +